— Я сам сделаю анестезию. Я вкачу тебе такой укол, что ты вообще ничего не почувствуешь, и будешь рожать зефирку.
— Это как-то липко и неприятно!
— Единорога?
— Это огромная лошадь с рогом!
— Рожаешь... радугу?
— Так гораздо лучше.
— Я не понимаю, что со мной не так?
— Ты противный инфантильный нытик.
— Это был не вопрос! И не Вам!
— Какой вопрос?
— Привет, Кит.
— Ты пришла к себе домой, пока я собираю вещи, хотя и обещала этого не делать. Блеск!
— Ну ты же знаешь, что мне нельзя верить. Я ведь еще обещала, что выйду за тебя замуж, да?
Я подумал, насколько сложное у мужчин эго. Из-за него нам постоянно нужно убеждаться в том, что мы сильные и нас боятся. Из-за него мы так боимся просить помощи и вместо этого молча надеемся, что кто-то догадается сам.
— Так-так. Это кто же приполз на коленях по пустыне позора к оазису надежды, моля об одном глотке прощения от Уборщика? Мой ответ будет... нет.
— Пожалуйста.
— Ладно, согласен. Черт побери, не могу устоять перед Вашей милой мордашкой! Надо что ли кислоты плеснуть на твою милую мордашку, чтобы ты меня больше не гипнотизировала.
Враг, которого ты знаешь, лучше неизвестного врага.
Я играю только в Пэкмэна и в игру, где тачки угоняют. Обожаю тырить тачки и давить шлюх!
Барби, вот ты где! Ты стояла в профиль, а я тебя и не заметил!
Я б кольнул, Перри, но на самом деле это виски, а я в говно.
— Ну как там Кит?
— Привет, Карла. Привет, мерзкая шлюха.
— Уже лучше. Раньше это была тупая мерзкая шлюха. Всего несколько дней, а от одного прилагательного он уже отказался.
— Ух ты, может, к выходным ты станешь просто шлюхой?
— Так, короче, убиваем космических гоблинов.
— А зачем мы их убиваем?
— Потому что нам надо убивать космических гоблинов.
— Да, но я их убиваю потому что я их ненавижу или потому что не разделяю их ценности?
— Да плевать!
Господи, Боже ты мой, гандидиот, может нам наполнить пациента карамелью, чтоб ты им занялся уже? Ну скажи мне, наконец, делать операцию или нет!