— Вы же нелюди, вы хуже зверей.
– Ты, я слышал, в Орловской губернии коллективизацией командовал, было такое?
– …Да. Я был представителем ЦК.
– По твоему приказу все до последнего зерна забирали, гнилую картошку, и ту забирали?
– Это была генеральная линия партии. Ликвидация кулачества как класса.
– А мамка моя братишку моего младшего убила, чтобы нас оставшихся прокормить. Я братишку ел, а ты, сука подлючая, хлеб да сметану жрал, которую у нас отнял.
– Я повторяю, я был представителем ЦК, и выполнял инструкции, это была генеральная линия партии…
– Это чтоб люди друг дружку жрали – такая генеральная линия? Я, таким как ты – ни мать свою, ни братьев, ни дом, который вы у нас отняли, не прощу. Подыхать буду – не прощу...
Когда коммунисты людей за людей считали?
Не надо мне предлагать сто грамм для храбрости! Дайте лучше четыреста и я пойду на подвиги!
А не пошел бы ты к нехорошей маме, щи хлебать с мудями.
Наше дело телячье, обоссался и стой.
Мою Родину топчет враг... Я такой же как вы. Да, на убой. Да, по минному полю. Да, как баранов. Но, если сколько-то из нас прорвётся и займёт немецкие позиции — мы обеспечим соседям наступление. А потом в прорыв пойдут танки. И пусть мы... Пусть мы ляжем там! Но хоть сколько-то отобьём у врага. Хоть сколько-то отобьём! И власть здесь не при чём, какая бы она не была, есть или будет. Земля наша должна быть нашей! Чтобы внуки ходили по нашей земле. И пусть мои кости сгниют к тому времени, я на это согласен!... И вы, если вы не дешёвки, которым только шкура своя дорога, вы пойдёте со мной. Я прошу вас, мужики. Я на колени перед вами стану...
Здравия вам желаю, православные. И вам граждане мусульмане. И вам, граждане жиды. Зовут меня Антипка Глымов. Кликуха — «Кулак». Я — вор!
Мне давно с вами говорить противно, однако же вот разговариваю.
— Там немцы. Тихо, тихо. Мир — дружба. Сейчас с одним выпили, покурили и разошлись, как в море корабли.
— То есть как покурили? Как разошлись?
— А вот так вот — выпили, покурили и разошлись. Он сказал: «Карашо». И я сказал: «Хорошо». Он улыбнулся и ручкой помахал.
<...>
— Как же он стрелять-то не стал? Наверное, коммунист?
— Да ладно, был бы коммунистом, его бы свои давно шлепнули.
Я не храбрый, я хитрый. Все мы тут хитрые, поэтому и живы до сих пор.
Не поймешь, стало быть, помрешь коммунистом.
До смерти хочу разглядеть, да никак не получается.
— Ну, что за натура у тебя, Антип? В каждый котелок с кашей норовишь плюнуть.
— Если бы не моя натура, меня бы давно уже черви доедали.