Если у меня паранойя, то это еще не значит, что здесь не происходит что-то стрёмное.
Найти того самого всегда не просто. Того, кому действительно отдашься, и не в смысле только ночью.
Когда живешь каждый день, будто он последний — однажды так и произойдет.
Никто тебе милостыню не подаст — ничего не дается даром, всего нужно добиваться самому. И, когда судьба постучится, можно так и просидеть на жопе, втыкая в телик, как все эти неудачники, или можно открыть дверь. Я открою дверь.
— Итак, за пять месяцев, что ты здесь, что самое странное ты видела?
— Как ты ешь хлопья над трупом.
Я хочу оставить в память о себе нечто большее, чем впечатляющие оценки. В мире так много красоты. Лишь это имеет значение — вдохновение, любовь. Сердце желает того, чего желает. Кто мы, чтобы это отрицать?
Я — высокий доктор с фантастической шевелюрой и британским акцентом. Мне даже не нужно быть таким красавцем. И так отлично.
Я могла провести с Мейджером столько ночей, но сидела дома и училась. Дни, в которые я могла впитывать суть самой жизни, я провела, планируя жизнь, которой у меня никогда не будет. Что-то во мне было мертво задолго до того, как стать зомби. Так, может быть, что-то во мне пробуждается к жизни? Пусть даже сама я мертва.
Быть зомби — жутко фигово. Весь мир съеживается до одной точки, ты это понимаешь и можешь думать лишь о том, где найти еду, и как сохранить секрет, и никто по-настоящему тебя не знает. Теперь... поцелуи, прикосновения, секс, любовь, ссоры из-за одеяла — совершенно невозможны — навсегда. Но однажды я увидел эту прекрасную женщину... Только ее я вижу в цвете. Забавно, потому что она очень бледная. И внезапно вновь появляется надежда.