— Ты молодец, ты всю жизнь занималась творчеством, не скрывала свою ориентацию и переехала в Бруклин раньше остальных.
— Я переехала в Бруклин, потому что Манхэттен стал мне не по карману. А теперь и Бруклин мне не по карману, а все из-за бородатых торговцев сыром и женщин, похожих на Маколея Калкина.
— Я не надеюсь, что начну с того, на чем остановилась. Я могу быть корректором, я отличный корректор. Или помощником.
— Это было бы странно, помощниками обычно становятся сразу после колледжа, вы для этого слишком...
— Опытная!
— Думаю, она хотела сказать...
— Оранжевая!
— Слишком оранжевая?!
— Профессиональный сленг. Не приписывайте мне то, чего я не говорила.
— Он подумал, что мне двадцать с чем-то. Что подмешивают в этом баре?
— Где бы еще взять такого?
— Ты же видела много вагин?
— Пожалуй.
— А что сейчас в моде там?
— А почему ты спрашиваешь?
— Вчера в душевой спортзала меня чуть не раскусили, видимо кому меньше тридцати, там как у двенадцатилетних.
— Потом ты три года жила в Индии?
— Да, примерно.
— А что делала?
— Работала в благотворительных организациях.
— Например?
— Не пойму, это что, допрос?
— Нет, просто любопытство. Круто.
— Что «круто»? Ничего крутого, как на войне — ужасная бедность. Как на войне. С лишениями, страданиями и плохой гигиеной.
— Не знаю, похоже на дом женщины, у которой кошки и которая умрет в одиночестве.
— Но не в этом доме, ей нечем платить за него. Если никто не купит дом до следующей недели, то банк его отберет за долги бывшего мужа.
— Может, она оставит телевизор?
— Привет! Может хотите чего-нибудь — кофе, чай, цианид?