— Я люблю тебя.
— Это пройдёт, Грейс. Всё проходит...
Дорогая Грейс, я пишу тебе без злости, очень давно я научился ненавидеть своих врагов, но еще никогда никого из них я не любил.
Я кое-что понял. Мы с вами очень разные, но в то же время совершенно одинаковые. Как отражение в зеркале. Мы ненавидим людей, а они, в свою очередь, ненавидят нас. И боятся нас. В конечном итоге ваше сердце будет разбито, как и мое. Такие как мы, мистер Шелби, всегда будут одни. И за всю любовь, которую мы получаем, приходится дорого платить.
— Одна минута перед боем. Солдатская минута. В бою это все, что у тебя есть. Одна минута на все. Все, что было до — бессмысленно, всё, что будет после — бессмысленно тоже... Ничего не сравнится с этой минутой.
— Разве у тебя было недостаточно таких минут во Франции?
— Ты не привык не получать того, чего хочешь, Томми. Тебе нужен был мой паб и ты забрал его.
— Тебе за него щедро заплатили.
— Изначально я получил ультиматум, как и все остальные: или делай, или... И все равно, забавная штука, ведь все в округе хотят, чтобы ты победил. Думаю, это потому, что ты сукин сын, но ты наш сукин сын.
— Так я права? Ты влюбилась в Томми.
— Да.
— Тогда мне жаль тебя.
— Думаю, он попытается меня убить.
— Он слишком мягок.
— Мягок?
— Мягок. Как и ты. Ты спасла ему жизнь, когда пришли полицейские. Поэтому мы пьем, а не деремся. Мы тебе обязаны.
— Какой он был, до Франции?
— Он смеялся. Много. Хотел работать с лошадьми.
— У него были медали?
— Выбросил их в окоп. Никто не вернулся таким, как был. Знаешь, когда все закончится, он может тебя простить. Может принять тебя, с мужчинами никогда не знаешь наверняка, они идут туда, куда указывает им член и никто им не помешает, но вот что я тебе скажу: я никогда тебя не прощу. И не приму. Я заведую семейными делами и я считаю, что ты стукачка и не более.
— А кто рассказал все полиции?
— Знаешь, Джон, учитывая, какой я умный, выходит, что это мог быть только я.
— Знаете, когда... когда вы приехали сюда из Белфаста, я обрадовался. Мне надоела эта служба, мне надоела коррупция. Когда вы произнесли ту речь об очистке, я радовался как ребенок. Вы говорили, что только дьявол смотрит на все сквозь пальцы.
— Я и не отворачиваюсь, сержант Мосс. Я смотрю вглубь событий и мне нравится, что я вижу.
«Дорогая Грейс, я пишу это письмо с тяжелым сердцем. Я точно знаю, что ты сделала и с кем ты это сделала. Ничего этого не будет упомянуто в отчете, тем не менее, ты должна знать, я в курсе, что ты отдалась человеку, который является нашим заклятым врагом. Это не просто измена, это отвратительнейший поступок, твой отец стыдился бы тебя. Что касается меня — я опустошен. Ты предала каждый принцип и понятия чести, данные тебе от рождения и во имя чего?»
— Любви...
— Что вы ему сказали про меня? Томас знает, кто я? Что вы ему сказали?!
— Лишь то, что его сердце будет разбито до заката. Похоже, ты разбила два сердца, Грейс.
— И свое тоже...
— Теперь мы сможем похоронить его по-настоящему, в вырытой нами могиле.
— Да, на вершине холма. Там ему понравится. За Дэнни Уизбенга! Чтобы мы все умерли дважды.