— И нечего на меня пялиться, — разгорячился Шноббс. — Настоящую даму я с первого взгляда могу распознать. Она угостила меня чаем и чашечка была тонюсенькая, точно лист бумажный, а в ней настоящая серебряная ложка, — продолжал он тоном человека, которому посчастливилось перекинуть шаткий мостик через гигантскую социальную пропасть. — И я вернул ложку, так что хватит на меня таращиться!
— Черт побери! — опять воскликнула она. — Я ведь вам помешала.
— Белла, нельзя ругаться, — пожурила ее Клоуэнс.
— Ну ведь мистер Тренеглос был тут вчера и разговаривал с папой и без конца повторял «черт побери» или «чтоб мне провалиться», как только открывал рот. Если ему можно, то почему мне нельзя?
— Потому что ты маленькая. И к тому же не пристало даме так выражаться.
— Кому охота быть дамой? — спросила Изабелла-Роуз. — Спорим, Стивен тоже ругается, да, Стивен?
— Частенько, — ответил тот.
— Вы мне не доверяете. Вот в чем дело. Думаете, я какой-то разбойник из болот Уэльса, покушающийся на вашу честь, вот как вы думаете!
— Что качается первого, то нет, сэр. А что касается второго, разве это не так?
Полковник забрызкал кусочками пищи салфетку, пытаясь скрыть смех.
— Боже мой, конечно да!
Пикантность — определенное литературное качество, нередко встречающееся в популярных романах, особенно в тех, что написаны дамами или юными девицами. Правда, они дают ей другие названия и полагают, будто она поможет им возделать некую позабытую литературную грядку и снять исключительный урожай. Если им выпадает прискорбная участь прожить достаточно долго, они обречены долгие годы бороться с желанием пачками жечь плоды своего творчества.
— Так учила меня клянчить деньги одна очень вредная, очень противная...
— ... дама приятной наружности!
— Ага, вооот такой окружности.
Все непроизвольное, порожденное чувствительностью, внушает ужас знатным дамам — это антипод благопристойности.
— Только за твой тон тебя можно бросить в тюрьму!
— В замке мне тоже показалось, что ваш тон не к лицу благородной даме.
— Есть немало поступков, которые нам, дамам, не к лицу, но в которых мы не можем положиться на мужчин.
— Это же были шлюхи, — сказала Демельза.
— Да, но высшего класса. Отборные.
— А настоящие дамы, те красавицы?
— Я вращался в их обществе. Но ни одна не пришлась мне по вкусу.
— А ты пробовал?
— Только на глаз. И в основном на расстоянии.
— Ты прямо как монах.
— Только потому, что ты прекрасней всех их вместе взятых.
Эмоция — утонченная, чувствами наполненная и изнеженная дама!
Дело не в том, что парни такие глупые. Дело в том, что дамы слишком умные.
— Киёка сказала, что ты дамский угодник.
— Хотел бы я забыть о своём темном прошлом.
– Джо! Иди сюда!... Ты, тоже, Мэг! Мне скучно.
– Мистер Лоуренс! Нельзя кричать дамам, как коровам.
Дамские сердца похожи на маленькие кусочки фарфора на каминной полке. Их так много, что очень легко разбить, даже не заметив.