Это лучшая деревня на всей земле! Кому знать, как не мне: я здесь прожил всю жизнь. Все 11 лет. Здесь тонны снега, здесь лучшие в мире друзья, почти нет девчонок и здесь всегда морозно и холодно.
Ах, да! И самое лучшее — с завтрашнего дня никакой школы, целых две недели! Это будет так круто!
Мокрое белье, замерзшие ресницы, из носа течет, в ботинках снег, запотевшие очки… и пар над горячим шоколадом.
Я уже привык к деревне и к людям. И меня уже знают все, здороваются. А в городе надо тысячу лет прожить, чтобы тебя уважать начали.
Там стеной зеленой бор стоит в июне,
А зимой равнина вся белым–бела.
1926.
1906—1912
Как пусто все
На родине моей:
Поля у хижин -
В зарослях полыни.
В деревне нашей
Было сто семей,
А ныне нет их
Даже и в помине.
Надобно иметь любовь к труду. Без этого ничего нельзя сделать. Надобно полюбить хозяйство, да! И, поверьте, это вовсе не скучно. Выдумали, что в деревне тоска… да я бы умер от тоски, если бы хотя один день провёл в городе так, как проводят они! Хозяину нет времени скучать. В жизни его нет пустоты — всё полнота.
— Я полагаю, и городской, и деревенский образ жизни готовят людям свои испытания и свои соблазны. Жителю города трудно быть терпеливым и спокойным, а деревенский житель редко бывает активным и готовым к необычным и непредвиденным случаям. И тем и другим трудно думать о будущем: горожанам − потому что настоящее полно беспокойства и суеты, селянам − потому что все располагает их к простому существованию, где нет места мечтам и чаяниям.
− Таким образом, и беспрестанная суета, и глупое довольство настоящим приведут к одному и тому же неутешительному итогу.
— Знаете, — произнесла она, — сколько живу в здешних краях, а все не привыкну, что все всех знают.
— Вы про того парня, что узнал меня в магазине? Я был здесь копом не день и не два.
— Но живете-то вы где? За двести километров отсюда. Но речь не только о вас. Этот парень знал все об Эверетте Джори. Там, откуда я приехала, люди не имеют представления о том, кто живет через три дома от них.
— У меня есть теория, не подтвержденная пока ни одним социологом. Вас, городских, постоянно окружает толпа, вот вы и стараетесь отгородиться. В сельской местности людей немного, и мы как бы культивируем общение.
— Чтобы социологи приняли вашу теорию, надо ее основательно усложнить.
— Здесь все на тебя глазеют, — продолжал Липхорн. — Вот другой человек, новый, я его еще не знаю. А в городе смотреть на людей на улице — нетактично.
— Я это уже слышала в другой формулировке, типа «деревенские любят совать нос в чужие дела».
— Я вас каждый день учу. Каждый день я говорю все одно и то же. И вишневый сад и землю необходимо отдать в аренду под дачи, сделать это теперь же, поскорее — аукцион на носу! Поймите! Раз окончательно решите, чтобы были дачи, так денег вам дадут сколько угодно, и вы тогда спасены.
— Дачи и дачники — это так пошло, простите.
А ещё...
Знакомы ли вам такие глухие углы, где непонятно почему, возникла железнодорожная станция, где над несколькими грязными домишками и полуразрушенной фабрикой словно застыла великая бесконечность, а поля вокруг обречены на вечное бесплодие, где вдруг ощущаешь какую-то безысходность. так как кругом не видно ни единого деревца, ни одной церковной колокольни?