Если поступает человек со стенокардией, его посылают на три буквы: ЭКГ!
— А вы знаете, что у вас аппендицит?!
— Какой аппендицит?! У меня нога сломана! Не видите?
— Как будто при сломанной ноге у вас не может быть аппендицита! И не ставьте диагноз! Кто здесь врач, вы или я? Обнаглели эти больные…
Все мы сумасшедшие, только не всем нам диагноз поставили.
За приступами интересно наблюдать, а не диагностировать их.
— Четырнадцатилетняя девочка, приступ за приступом!
— Четырехлетний мальчик. На «ты» со смертью.
— Больной пять лет, как скончался.
— Никто и не говорил, что он жив. А ставить диагноз посмертно куда интересней.
Если я не буду слушать, то не узнаю, что скажет врач, и тогда, может, это не сбудется.
— У вас всё хорошо?
— Отлично. Говорю сама с собой, просыпаюсь от страха, что умираю, и срываюсь на тех, кого люблю. А в остальном всё хорошо.
— Вот это да! У моего отца точно такие же симптомы. Он обошёл всех лучших врачей, и все ставят один диагноз: вы еврей.
— Но я не еврейка. Я атеистка.
— Это очень по-еврейски.
Ну, судя по вашим жалобам, у вас, возможно, малярия, лептоспироз, гепатит A, B, C, D, E, острый описторхоз, инфекционный мононуклеоз, синдром Жильбера, аскаридоз, иерсиниоз или просто отравление ядами.
Поставить пациенту диагноз при первой встрече легко, но чем лучше вы его узнаете, тем задача становится сложнее. Иными словами, уверенность обратно пропорциональна осведомленности.
— Гепатит А его вылечит.
— А скорее всего убьет.
— Пусть лаборатория даст мне вирус, и проверим, кто прав.
До кучи мне поставили диагноз «хронический аллергический ринит», что звучит романтично, но на деле означает вечные сопли.