— Я приверженец воссоединения всей Италии. То, что я вам расскажу, поможет вам взят Фаэнцу.
— Ради чего? Ради восторгов от объединения Италии?
— И за небольшую плату.
— Почем у нас нынче измена? Либо ты пришел солгать, либо ты предатель. Я не желаю покупать победу над силой духа Фаэнцы у изменника. Мы войдем в Фаэнцу как солдаты, как мужчины.
В Риме даже земляная пыль — историческая ценность!
Но хочу заметить, что идея превращения Венеции в музей так же нелепа, как и стремление реанимировать ее, влив свежей крови. Во-первых, то, что считается свежей кровью, всегда оказывается в итоге обычной старой мочой. И во-вторых, этот город не годится в музеи, так как сам является произведением искусства, величайшим шедевром, созданным нашим видом. Вы ведь не оживляете картину, тем более статую. Вы оставляете их в покое, оберегаете их от вандалов – орды которых могут включать и вас.
Маре белла донна
Эон бельканцоне
Саи кетиамо сем приамо
Донна белла маре
Кредере кантаре
Дами эль моменто
Кени пьячи пью. У!
Уно-уно-уно-ун моменто.
Уно-уно-уно сантименто.
Уно-уно-уно комплименто.
О, сакраменто, сакраменто, сакраменто!
Венеция, где нет никаких автомобилей, наслаждается блаженным отсутствием обычного наземного транспорта и метро, тут не услышишь сирен, тут звуковое пространство полностью отдано живому, немеханическому переплетению человеческих голосов, голубиного воркования и музыки, доносящейся из кафе под открытым небом, где скрипачи играют посетителям серенады. На слух Венеция не похожа ни на какой другой крупный город на свете.
1934
— Женщине нельзя быть одной в Венеции, особенно если она молода и уж во всяком случае, если она красива.
— Разве здесь вообще можно почувствовать себя одной?
— Больше, чем где бы то ни было, синьора. Если, конечно, вы здесь не родились.
Венеция из тех городов, где и чужак и местный заранее знают, что они экспонаты.