Море! — воскликнул мельник. — Помилуй нас, боже, это самое великое из того, что сотворил господь! Ведь это в него течет вся вода, какая только есть на земле, и сливается в большое соленое озеро.
— А что такое море? — спросил Вилли.
— Море! — воскликнул мельник. — Помилуй нас, боже, это самое великое из того, что сотворил господь! Ведь это в него течет вся вода, какая только есть на земле, и сливается в большое соленое озеро. Так оно и лежит, ровное, как моя ладонь, и с виду невинное, как младенец; но говорят, что, если задует ветер, на нем поднимаются водяные горы, выше всех наших гор, и они топят большие корабли — куда больше нашей мельницы, и так ревут, что этот рев слышно на суше за много миль от берегов.
Знаешь, все пробоины можно заделать, и не факт, что корабль обязательно пойдёт ко дну.
Атрыганьев сравнил Россию с кораблем, который, положив рули на борт, выписывает крутейшую циркуляцию, что всегда грозит кораблю опрокидыванием кверху килем.
Первая естественная реакция советских людей была обычной — не обращать никакого внимания и продолжать пить.
... на лайнере прозвучал сигнал учебной пожарной тревоги. Время было выбрано явно неудачное. Туристы уже успели проснуться и опохмелиться, причем очень хорошо опохмелиться, когда вдруг услышали резкие трели непонятного сигнала. Первая естественная реакция советских людей была обычной — не обращать никакого внимания и продолжать пить.
Мне казалось, что единственным нормальным и трезвым человеком на корабле оставался я, решивший по собственной воле завтра ночью прыгнуть за борт!
У моряков существует обычай, когда они встречают кита, бросать ему для забавы пустую бочку и тем отвлекать от нападения на корабль. Притча эта немедленно подверглась истолкованию. Корабль в опасности понять легко, ибо издавна он служит символом государства. Дабы помешать левиафанам швыряться и забавляться государством (которое и само по себе очень склонно к качанию), их следует отвлечь от той игры Сказкой бочки.
Смелые сердцем не могут устоять перед соблазном: «А что там дальше? А вдруг я буду первым, кто это увидит?» Он решил плыть до конца, каким бы этот конец ни был.
Понял, что слова Иньиго оказались правдой: в водовороте скривилось время. Мы причалили не к тому берегу, от какого отплыли, а к тому, который был на двадцать лет раньше. Я развернулся, чтобы скрыться в тени сада, и увидел мальчика — это был я семилетний. Я боялся вспоминать об этом мальчике, боялся о нём думать. Убегаешь, Иона? Буря будет такая, что ты вернёшься.
На одной из ночных посиделок китоловы рассказали мне про О’Бразил — остров счастья. Поведали, будто земля эта окружена плотным туманом и лишь раз в семь лет открывается людям.
— Что там, на той земле?
— Там нет печали. Там просыпаешься — и легко на сердце.
Грустные глаза встретились с полными тоски глазами. Парусник шёл на север, послушный ветру.
Все считают, что корабль плывет сам по себе, были бы ветер да волны. А это не так. Управлять кораблем – значит управлять матросами, а они полны суеверий и злобы. Попадешь ли ты домой, зависит от убийц, воров и прочего отребья, которое больше ни на что не годно. Они на этом корабле только потому, что на суше их бы давно вздернули. Они вспыльчивы и буйны в гневе, а мы согнали их всех вместе туда, где даже скот держать нельзя. Капитан Кроуэлс управляет кораблем, а я удерживаю команду от мятежа. Стоит одному из нас оплошать, и мы все покойники. <...> Знаешь, почему матросы терпеть не могут солдат? Потому что мы их так настраиваем. Иначе они поймут, что на самом деле ненавидят друг друга, и тогда дома нам не видать.
Галеоны держатся на плаву в равной степени благодаря суевериям, ветру и волнам.
У самой знатной дамы на корабле меньше свободы, чем у какого-нибудь каютного юнги.
Земля — корабль!
Но кто-то вдруг
За новой жизнью, новой славой
В прямую гущу бурь и вьюг
Ее направил величаво.