Карпухин: — Чем ты занимаешься, аспиранточка? Тема твоей диссертации лженаучна. Ты типичный псевдоучёный. Изучаешь серебристого журавля... А он, между прочим, гнездится за границей, у нас бывает только пролётом. Этот «журавль в небе», вообще, не наша птица.
Смирновский: — Вы уж не серчайте, дорогой Карпухин. Серебристый журавль — птица тёмная. Она газет не читает и поэтому представления не имеет, наша она или капиталистическая.
— Где же ваша провинция?
— Это на юге. Там внизу, если смотреть по карте.
Донни:
— Ух ты, никогда такого не видел. Они используют сплав, который я даже не знаю!
Раф:
– Кошма-ар, металический сплав о котором ты даже не знаешь?! Подумать страшно!
Донни:
— Раф, хочешь поговорить о металлургии? Давай.
Раф:
— Не хочу, и...
Лео:
— Хватит! Вы что, не знаете как надо вести себя в логове врага?
Самые глупые противники — это те, кто не знают собственных сил.
Я учила Варвару Гуляеву, чтоб она умела во всё вникать, обо всём самостоятельно мыслить. Я хотела, чтобы она стала человеком с широким кругозором, с сознательной верой в будущее. А вы, быть может, именно в эти военные годы сумели навязать ей свою веру — слепую веру, при которой не нужно думать, не нужно рассуждать. Мир для неё стал тёмен и непонятен. Мы победили в войне — зачем ей, Варваре, анализировать, зачем ломать голову над вопросами, отчего да почему, — просто божья благодать. С войны в гумнищинском колхозе стало труднее жить. Как поправить положение? Опять один ответ: на то божья воля. И так во всём и всюду — умственная слепота. А от слепоты, от неизвестности появляется чисто животный страх перед жизнью. Страх перед божьим гневом, страх перед начальством, перед дождём не ко времени, перед кошкой, перебегающей дорогу. А тут ещё вы вдалбливаете: терпи, ибо всё от бога, будь покорной. Покорность, ленивый ум и страх — этого вполне достаточно, чтобы сделать из человека духовного раба. Хотели вы или не хотели, а создавали духовно убогих людей, моральных уродов по нашему времени. Спасибо вам за вашу маленькую пользу, но знайте: мы по достоинству оценили и вред.
Великому мейстеру Орвилю повезло меньше, так как ранее он признался под пытками в том, что передал яд Косолапому.
– Милорд, я не знал, для чего это было, – протестовал Орвиль.
– И вы не спросили, – сказал лорд Старк. – Вы не желали этого знать.
Тебе никогда не контролировать мир, если ты позабыл ощущение незначительности.
Если ты писаешься от ужаса идеи одной – испытать беспомощность.
Испытать жуткую хрупкость мира,
когда всё, что ты,
всё, что любил,
всё, что выдумал –
прах.
Когда всё, что ты, рассыпается от дуновения как
останки людей в Помпеях.
Слышишь, Герберт?
Отчаяние – великолепно.
Как хрупкость.
И не воюют
с ними.
Не отрицают.
Я книжек не читал. Я верю всем газетам,
Хоть верю не всегда себе я самому.
Пускай расскажут мне, как жить на свете этом.
Ведь я своим умом, наверно, не пойму.
Комната реликвий поприветствовала Стрэнджа, а затем его взор упал на предмет, который он в ту же секунду узнал.
— Жаровня Бом’Галиата! — воскликнул доктор, беря артефакт в руки. Он слышал о нём во время обучения в Камар-Тадже. Развернувшись, он увидел ухмыляющегося Кецилия.
— Ты ведь не знаешь, как ею пользоваться, не так ли? — спросил зелот.
Стрэндж уставился на своего соперника, размышляя. Нет. Нет, он не знал.
Кецилий пошел навстречу.
Стрэндж швырнул в него Жаровней Бом’Галиата. Кецилий пригнулся.
«Стоило попытаться», — подумал Стрэндж.
Эх, был бы рядом капитан Ваймс, — подумал он. — Он бы тоже не знал, что делать, но его словарный запас, за которым, как за дымовой завесой, можно скрыть это незнание, гораздо шире.
Прикидывался мне другом, а сам не знаешь, что это такое.
Психотики часто стремятся дать ответ на каждый вопрос, любую свою правду. Они не переносят незнания, у них это тотчас же вызывает болезненное замешательство.
Вы находитесь в ужасном неведении насчет наших здешних дел, просто голова кружится, когда вас слушаешь, когда мысленно сравниваешь ваши слова и ваши утверждения с истинным положением вещей. Сразу ваше понимание не исправишь, а может вообще тут ничего не сделаешь, но будет лучше во многих отношениях, если вы хоть немного доверитесь мне и будете знать, что вы ничего не знаете.