Нравственность падает один раз, зато бесконечно.
На каждом шагу надписи: «Не плевать!», «Не сорить!», «Не шуметь», «Не ехать по левой стороне!». Не видел я только надписи: «Не убивать!» А может, подействовало бы?
Добродетель — это великодушие, с радостью готовое служить всем и каждому, но общество не слишком дорожит этим качеством. Оцените себя дешево — вами станут пренебрегать, станут топтать вас ногами; цените себя высоко, хоты бы и не по заслугам — и вас будут уважать. Общество в целом на редкость плохо разбирается в людях. Единственный его критерий — «что скажут другие». Единственное его мерило — чувство самосохранения. Сохранил ли такой-то свое состояние? Сохранила ли такая-то свою чистоту? Как видно, лишь очень редкие люди способны порою высказать самостоятельное суждение.
Добродетель проявляется в поступках и не нуждается ни в обилии слов, ни в обилии знаний.
Человеку, который желает при всех обстоятельствах пребывать добродетельным, остается лишь гибнуть среди множества тех, кто недобродетелен.
Законы внешнего мира не более нравственны, чем продиктованные преступным образом жизни.
Нравственности предшествует принуждение, позднее она становится обычаем, еще позднее — свободным повиновением, и, наконец, почти инстинктом.
Все наше достоинство — способность мыслить. Только мысль возносит нас, а не пространство и время, в которых мы — ничто. Постараемся же мыслить достойно: в этом — основа нравственности.
(Человек не что иное, как тростник, очень слабый по природе, но этот тростник мыслит... все наше достоинство состоит в мысли. В этом отношении мы должны возвышать себя, а не в отношении к пространству и времени, которое мы не сумели бы наполнить. Постараемся же научиться хорошо мыслить: вот принцип нравственности.)
Не обязательно быть религиозным человеком, чтобы верить в нравственность.
Принцип Алинского для радикалов.
Наиболее высоконравственны обычно те, кто дальше всех от решения задач.
Аристотеля попрекали, что он подавал милостыню человеку дурного нрава; он ответил: «Я подаю не нраву, а человеку».
Привел Диоген Лаэртский.
А ещё...
Многое из того, что мы называем нравственным воспитанием, есть только искусственное изменение и извращение природного инстинкта; воинственность превращается в мужественное самопожертвование, а подавленное половое влечение в религиозный экстаз.