Повинную голову зной не печёт.
Теряешь друга, принимаешь ответственность — и остаёшься с чувством вины. Знакомая картина.
Если бы он не попытался загладить, искупить свой проступок, он никогда бы не почувствовал всей преступности его.
А младший брат так и не вернулся в Англию. Как он мог?... Как он мог смотреть в глаза родным?... Раздавленным фанам... Озлобленным друзьям... Он знал, что натворил. И ему никто не был нужен, чтобы понять это.
— Кажется, я начал поспевать за твоими ударами. Уже не так безнадёжен, а?
— Это — комната учителя! Тебе сюда нельзя!
— Как и тебе. Что ты здесь вынюхивала? Может, мне сразу спросить у него?
— Смотря о чём спрашиваешь.
— Хочу знать, с кем имею дело. Почему вы оба покинули клан? Папик выставил?
— Это... долгая история.
— Я не спешу.
— Эх... Помнишь, я говорила, что учитель и Томисабуро были как братья. Как Каин и Авель — соперничали за звание лучшего ученика, стараясь впечатлить наставника. Но Томи желал большего — он метил на его место. Он считал себя достойным власти над кланом. Даже имя себе выбрал — «Стормшэдоу». А отец... он не мог поверить, что кто-то решится столько упорно и бескорыстно покрывать другого. Но лишь тогда он понял, что не хочет вырастить меня убийцей. После этого он решил направить наш клан на иной, более благородный путь. Однако, это шло вразрез с мнением большинства членов Арашикаге. И особенно — с мнением Томи. За это отец однажды и поплатился — за то, что пошёл против течения. Учитель не мог объяснить, почему забрал меня с собой — из-за раны на горле не может говорить. Думаю, он хотел меня защитить от врагов отца.
— От Стормшэдоу?
— Учитель никогда бы его не выдал. Но я и так знаю, что мой кузен мог пойти на такое.
Не здоровые имеют нужду во враче, но больные; Я пришел призвать не праведников, а грешников к покаянию.
Евангелие от Луки. (5:32).
Кто внушил вам бежать от будущего гнева? Сотворите же достойные плоды покаяния.
Евангелие от Луки. (3:7-8).
«Прощаю» и «прости» – поистине исцеляющий набор звуков.
Если бы тебя можно было спасти, я увидел бы в этом последний знак милосердия господня, и я бы попытался, клянусь тебе могилой моего отца, вернуть тебя к жизни и раскаянию.
Раскаяние выводит все пятна на душе.
— Я испугалась, что вновь потеряю дорогого мне человека. Я буду защищать вас, чего бы мне это ни стоило, Доктор. Даже если придётся пойти на убийство. Но... Я никак не могу перестать думать — «а вдруг был другой способ?» Может, его [Алекс] можно было оставить в живых? А я... я просто не нашла ответ. Совесть гложет меня изнутри. Только и делаю, что твержу о помощи заражённым, а сама же лишаю их жизни. Я не хотела, чтобы ты видел меня... такой. Беспомощной...
— Амия. Я здесь с тобой только потому, что ты спасла меня. И за это я тебе благодарен.