— Ну вот мы и пришли, третий урок — французский. У меня сейчас математика, так что жди меня в классе до звонка. Я приду, чтобы провести тебя на обед.
— Ты заметил, что на этой неделе меня еще никто не дразнил?
— Это потому что мы защищаем тебя.
— Возможно. Но, может быть, меня никто не беспокоил, потому что никому нет дела.
— Ты мечтаешь.
— Хорошо, слушай, я не говорю, что в этой школе все готовы принять гея. Но, по крайней мере, они достаточно развиты, чтобы быть равнодушными. Я вижу, насколько ты несчастен, Дейв. Я мог бы просто ненавидеть меня, когда ты задирал меня. Но все, что я вижу сейчас — это твоя боль. Ты не должен себя мучить из-за этого. Я не говорю, что ты завтра должен признаться всей школе, но может быть, наступит такой момент, и ты сможешь. Что не так?
— Я... черт возьми, я так сожалею, Курт. Мне, мне очень жаль, что я так поступал с тобой.
— Я знаю, знаю.
— Круто, спасибо.
В.Г. Белинский — М.В. Орловой
Сентябрь 1843 года
Умышленное отождествление себя с чем бы то ни было — извращённая форма самовыражения.
Нельзя стать кем-то, никем не пытаясь стать.
Когда я доволен собой, я называю это «особыми минутами»... Это другая реальность, в которой я полон жизни, полностью сосредоточен, а каждая секунда брызжет жизненными соками, словно спелый фрукт.
Парадокс бытия профессиональным художником. То, как мы тратим всю жизнь, пытаясь хорошо самовыразиться, но сказать нам нечего. Мы хотим, чтобы элемент творчества строился по системе причины и следствия. Хотим результатов. Создать покупаемый товар. Нам нужно, чтобы старание и дисциплина уравнялись с признанием и воздаянием. Мы садимся за тренажер нашего худфака, за дипломный проект на специалиста изящных искусств, и практикуемся, практикуемся, практикуемся. И, со всеми нашими великолепными навыками, — документировать нам нечего. Ничто нас так не бесит, как какой-нибудь дерганый наркоман, ленивый бездельник или поганый извращенец, который вдруг создает шедевр. Будто невзначай.
— Если ты научишь меня ругаться по-русски, я, может, по-новому оценю твой язык.
— Ты и так ругаешься слишком много.
— Просто я так самовыражаюсь.
— Ох, Роза... — Он вздохнул. — Уж как ты выражаешь себя, так, по-моему, никто не умеет.