Шрамы и татуировки... Нужно очень хорошо знать человека, чтобы задавать ему вопросы об их происхождении.
Мое тело — это шрамы и татуировки. И то, и другое не случайно и навсегда.
— Ничего себе шрам. Боевое ранение?
— Да, в армии сел на вражеский гвоздь.
Раны излечиваются: от них остаются шрамы, и это воодушевляет. Эти шрамы с нами до конца наших дней и оказывают нам большую помощь. Если в какой либо ситуации – независимо от того, по какой причине – наше желание возвратиться в прошлое усиливается, мы просто должны взглянуть на эти шрамы. Шрамы покажут нам следы от кандалов, напомнят об ужасах тюрьмы — и мы продолжим движение вперёд.
Войны оставляют шрамы, но не все из них можно увидеть.
— Хватит с меня шрамов. Кстати, от миномёта?
— Да, провинция Пактика, Афганистан. Ты догадливая.
— Разбираюсь в ранах. Граната, Алжир.
— Меня гранатой не задевало.
— Столько шрамов и ни одной гранаты?!
— Стрела... нож... нож... куча пуль, но гранат не было.
— А у меня, кстати, новая пуля, девять миллиметров вот тут.
— У меня больше мечи и копья.
— У меня есть шрам. Он прямо во рту, мне удалили зубы мудрости еще в шестнадцать. Три шва, зубы росли просто ужасно.
А ещё...
Шрамы и татуировки... Нужно очень хорошо знать человека, чтобы задавать ему вопросы об их происхождении.