И вот: по родственным обедам
Развозят Таню каждый день
Представить бабушкам и дедам
Ее рассеянную лень.
Родне, прибывшей издалеча,
И восклицанья, и хлеб-соль.
«Как Таня выросла! Давно ль
Я, кажется, тебя крестила?
А я так на руки брала!
А я так за уши драла!
А я так пряником кормила!»
И хором бабушки твердят:
«Как наши годы-то летят!»
— Но эти старики такой народ... Им нельзя доверяться, Фред. У меня есть тетушка в Дорсетшире, которая собиралась помереть, когда мне было восемь лет, да так и по сию пору все собирается. Ведь это такие обманщики, такие зловредные люди! Никаких твердых устоев! На них еще можно рассчитывать, Фред, когда в роду имеется предрасположение к апоплексии, но даже и в этом случае им ничего не стоит тебя надуть.
В глазах стариков есть что-то черепашье: медленное смаргивание, тусклая роговица.
Старики – как малые дети: что им скажут, тому и поверят.
— Ну что ты в деревне не осталась?
— А что в деревне делать? В деревне хорошо только детям и старикам.
Старые люди, которые лучше всех знают, как это верно, предпочитают рассказывать о своих победах, а не о своих слабостях. Они не хотят казаться смешными, а ведь это всего лишь колебания маятника извечной судьбы.
Я сравнил бы мир со стариком, который сохраняет все желания молодости, но стыдится их и прячет, потому ли, что обманулся в достоинстве многих вещей, или потому, что хочет казаться таким разочарованным.
Дед глухой, отбитый полностью, не слышит нихера совершенно, но очень сильно бьёт. Бабка так, чисто, знаешь, шлепок по жопе, а вот дед как даст тебе, сука, с кулака прям в лобешник — так ты больше и не встанешь.
«С какого же кольца начать тренировку?» — думал он, вглядываясь в круги на пне.
— Начни с десятого круга, — сказал старый пень. — Это был счастливый год. Лето выдалось жарким и дождливым. Я был молод и вырос на целый сантиметр!
— Так это правда, что кольца деревьев — это ваши годы?
— Конечно.
— А можно, я побегу по тёмному кругу? Он самый тёплый, солнце его нагрело!
— Не советую, — заскрипел старик. — Это был тяжёлый год. В лесу случился пожар. Сгорел великан-дуб. У каждого дерева на нашей поляне тогда появилась чёрная полоса с примесью пепла.
— Но следом у вас идёт широкая и светлая полоса.
— Да, тогда я влюбился в берёзку. Она жила с другой стороны дуба, поэтому я никогда не видел её прежде.
— А она?
— Она была ветрена и предпочла ясеня, что растёт через дорогу.
— Поэтому ваши кольца стали такими тонкими?
— Нет, — смутился пень. — Не только поэтому. Я стал старше. Ты ведь знаешь, что лучше всего деревья растут в юности. А в старости наши круги едва приметны.
— А как же случилось, что вас срубили?
Я ни о чём не жалею. Моя жизнь была интересной и красивой. Да и сейчас я счастлив. Моя берёзка со мной. На мне часто отдыхают путники. А прошлой весной целое семейство лесных мышей свило в моих корнях гнездо. Это был весёлый год, — засмеялся старик. — А теперь вот пришёл ты.
В тот год случилось много хорошего. С южной стороны пня муравей основал большой муравейник. Кольца превратил в стадион, на котором открыл школу бегунов. И случилось чудо! Пень зацвёл! Он выпустил пару побегов, и они покрылись свежими листьями. А на стволе старика добавилась ещё одна светлая полоса.
— Разве так бывает? — удивился муравей.
— Жизнь состоит из тёмных и светлых колец, сынок. И эта полоса появилась в твою честь! — сказал старый пень.
Он снова был счастлив.
Пояснение к цитате:
Сколько лет дереву
Старый самолет очень волновался. Много лет он летал в разные страны, перевез сотни пассажиров, но каждый год с волнением отправлялся в санаторий и ждал решения самолетных врачей.
Самолет очень не любил опаздывать. Он знал, что на другой точке маршрута его очень ждут. Он никогда не видел глаз встречающих. Но всегда слышал аплодисменты пассажиров. Для старика это было самым большим наслаждением после полета.
Пояснение к цитате:
Как самолет готовят к полету?