Учёный не должен быть орудием библиотеки для создания другой библиотеки.
Я охотно возвращаюсь к мысли о пустоте нашего образования. Оно поставило себе целью сделать нас не то чтобы добропорядочными и мудрыми, а учеными, и оно добилось своего: оно так и не научило нас постигать добродетель и мудрость и следовать их предписаниям, на зато мы навсегда запомнили происхождение и этимологию этих слов; мы умеем склонять самое слово для обозначения добродетели, но любить ее мы не умеем.
Люди, которые посвятили всю свою жизнь науке и которые все моменты своей жизни употребили на обогащение себя различными знаниями, не могут быть обвинены в пренебрежении к общему благу. Напротив, отечество обязано им очень большими выгодами: свет, который они распространили, просветил их сограждан, сделал их лучшими и более способными служить своему государству.
— Может создать бомбу и взорвать мистера Айворда?
— Не говори ерунды, ты же слышал, ученые за мир!
Вооружившись глубоким знанием проблемы, лучшее, на что я могу надеяться, – это принести статистическую пользу, то есть, по сути, спасти одну сотую жизни здесь, одну тысячную – там. Это было бы и вправду прекрасно. Но от тяги к целым числам никуда не деться.
Немногим ученым доведется делать открытия или спасать человечество не частями, а целым. Спасение всех – удел клинической медицины, которая работает с конкретными людьми. Более того, «целочисленное» спасение жизни относится к той эре науки, которая уже практически закончилась – когда одинокий исследователь мог искоренить болезнь. В современном мире мы, ученые, имеем дело с факторами, которые влияют, изменяют, складываются и взаимодействуют, но редко напрямую вызывают глобальные перемены.
Пытливый ум ученого не требует немедленных ответов.
— Жаль, если вы подумали, будто «Акватика» — это филиал психушки.
— Нет, вовсе нет. Ну… разве чуть-чуть…
— На самом деле так оно и есть!
Всем подданным, независимо от их звания, возбраняется рассуждать и спорить о Священном писании, а равно и толковать в нем неясные места, — всем, за исключением признанных богословов, получивших на то соизволение от какого-либо знаменитого университета.
Наша наука страдает одним недостатком — стремлением все объяснить, а если что-то не поддается объяснению, тут же объявляют: объяснять здесь нечего.
Думаю, что одна из важнейших задач ученых – объяснять и побуждать людей к постоянным умственным усилиям. Привычка получать информацию только в той форме, которая кажется интересной и занимательной, весьма опасна.
Мне хотелось знать всё. Именно поэтому я и не стал учёным.
Письмо к издателю Альберту Лангену, 1904