Слезы, разумеется, не проливались никогда. Его Алина была сильна, как бывают сильны только ангелы или святые. Она всходила на алтарь искусства и знала, знала, знала, что это – алтарь. Но что с того? Боль, сжигающая тело, не имеет значения. Значение имеет только полет. Никакая цена за него не может быть слишком высокой. Искусство само знает, сколько взять с каждого. Снова и снова она бестрепетно шла в этот огонь – и улыбалась. И вновь репетировала – до изнеможения, до обмороков, до кровавых мозолей.
— Я люблю тебя, Джулиан, люблю!
— Но, балет больше...
Театp звал,
Он манил,
С тpудом билет я купил.
Вот и долгожданный день настал...
разучилась дышать, разучилась прямо смотреть в глаза,
я бы в верности ожила, только верною быть нельзя,
мне бы счастья из строчки от временного таланта,
а я все на цыпочках, страстно танцую в пуантах.
разноцветные маски пестрят и поют сквозняками,
вот на сцену толпа вырывается, словно цунами
и ломают комедию горе-комедианты,
а я все на цыпочках, страстно танцую в пуантах.
Хотел бы я увидеть балет. Уверен, это было бы приятным воспоминанием в окопах.
Балерины вечно ходят на цыпочках. Почему бы просто не брать в балет девушек повыше ростом?
Сижу я как-то, братцы, с африканцем,
А он, представьте, мне и говорит:
В России, дескать, холодно купаться,
Поэтому здесь неприглядный вид.
Зато, говорю, мы делаем ракеты
И перекрыли Енисей,
А также в области балету
Мы впереди, говорю, планеты всей,
Мы впереди планеты всей!
«Зато мы делаем ракеты» («Рассказ технолога Петухова»), авторская песня, написанная для эстрадного спектакля Е. Весника (1964)
Балет вызывает у меня отношение сложное. Более, чем другие виды искусства, это или волшебство, или оскорбление требовательного эстетического чувства. Не случайно Сергей Эйзенштейн, в общем-то не признававший балет, называл его «стыдливым цирком». О, убийственная ирония Сергея Михайловича и сейчас нашла бы в балете немало пищи!
Я танцами живу, мой строгий критик,
В поставленных ролях тобой, кручусь,
В них звуков много странных, ритмов сбитых,
Но пред тобой я все равно верчусь.
Я танцами живу душой и телом,
И, знаешь, роли можешь все продать!
Балетки отберешь? ну что же делать...
Я босиком, но буду танцевать.
Французский балет родственен по духу расиновским трагедиям и садам Ленотра. Здесь господствуют та же размеренность, те же формы этикета, та же придворная холодность, то же нарядное равнодушие, то же целомудрие.
Музыка — это не просто набор звуков, музыка — это набор звуков, которые являются искусством. Все, кто это не понимают, кто не слышит музыку, мне неинтересны.