Жизнь продолжается, пока есть белый цвет. Мол, пока он развевается на балконных верёвках, крутится в барабане стиральной машины, отсвечивает в темноте и контрастирует с загорелой кожей, всё будет хорошо. В этих словах большая правда. Важно не только видеть все оттенки белого в себе, но и замечать их в окружающем мире. Это несложно. Белый ведь и сильный, и стойкий. Не линяет, не выгорает…
На самом деле я не рыжая, прости, друг. Тёмно-русая, цвета приунывшего воробья, пришлось перекраситься, чтобы не умножать мировую скорбь.
Oh don't become a ghost with no colour
Cause you're the best paint, life ever made...
Ему вообще нравился черный цвет. Прекрасно гармонирует со всеми цветами. Рано или поздно он идет всем.
Для всех смотрящих нас на экранах чёрно-белых телевизоров: я сегодня в жёлтом костюме.
– Белый! – фыркнул Саруман. – Белый хорош только в самом начале. Белое полотно можно выкрасить. Белую бумагу можно покрыть письменами. Белый луч преломляется и становится радугой даже в обыкновенной капле воды!
– Но он перестает быть белым, – пожал я плечами. – А кто ломает вещь, чтобы узнать, что она из себя представляет, тот сошел с пути Мудрых.
— Да как их можно перепутать, они же разного цвета!
— Я дальтоник!
— Ну и что, что ты дальтоник, ты что, красное от зеленого отличить не можешь, нет?!
— Не могу!
Я не хочу причинять кому-либо боль. Я хочу, чтобы мне причиняли боль. Я наслаждаюсь ею. Я хочу увидеть все миры. Оранжевый — улыбки, розовый — холод, голубой — слёзы, фиолетовый — туман, красный — злость. Даже цвет боли. Я хочу все их увидеть собственными глазами. Я хочу, чтобы мне было больно по-настоящему.
Я счастлив, что я красный! Цвет — это прикосновение глаза, слова, звучание в темноте. Тысячи лет я слушаю, как разговариваю души, и потому смею утверждать, что коснуться меня — всё равно, что коснуться ангела. Я виден везде. Жизнь начинается со мной и возвращается ко мне. Я раскрашиваю мир и говорю ему: «Будь!». И он становится моего — кровавого — цвета.
А ещё...
— Ну там же ясно был указан твой адрес, розовый дом с ромашками.
— Я перекрасила его в цикламеновый.