Когда мир обращается дикой чащей, только в дикой чаще и мир.
Невозможно поверить, что мы действительно созданы по образу и подобию Божьему. Слишком много в нас от рептилий, от пещерного человека с его дикими повадками. И ведь найдется немало тех, кто не прочь туда вернуться. Стать рептилией. Змеей, притаившейся в засаде. Нет, они, конечно, не говорят змея, им больше нравится лев, но разница-то невелика, разве только внешне.
— Не боишься? Это очень дикие места.
— Боюсь, но хочу сильнее.
Первым из парадного вышел Гейгер. Выпуская всех остальных, он держал дверь за шуруп. Стал рассказывать, что бывал в разных странах, и что повсюду там – несмотря на войны и революции – на входных дверях сохранялись старые ручки. Довольно долго держался вроде бы и Петербург. До ручек дело дошло относительно недавно, когда их стали свинчивать на металлолом. По словам Гейгера, исчезновение ручек стало зримым концом нормальной жизни. Началом постепенного, но неуклонного одичания.
Свет цивилизации, что противостоит дикости, являет собой воплощение судьбы. Неудивительно, что есть люди, которые принимают культурные и цивилизационные различия за превосходство одной расы над другой.
Если бы люди больше осознавали, каким строгим универсальным законам подчиняются даже самые дикие и произвольные фантазии.
Цивилизованный дикарь — худший из всех дикарей.
(Цивилизованная дикость — самая худшая из всех дикостей.)
Пояснение к цитате:
Из сочинения «Демокрит».
Без малого за год оставленные без присмотра дома пришли в упадок, хотя ни один ещё не обвалился. С чего им рушиться в такую сушь? Внутри всё было разорено, переломано. Укрытые запасы диатриты сумели раскопать и стравить за долгую зиму. Унике ничего найти не удалось. К тому же все дома были страшно загажены. Засохший кал валялся на полу, в очагах, на постелях. Удивительно, почему дикарь всё, что не может понять, стремится превратить в отхожее место?
— Нет!... Этого слишком мало!... Хочу ещё... Я голоден!
— Тогда иди и перекуси ошмётками. Ты же животное, тебе не привыкать.
Когда правосудие тонет в собственной лжи,
Законы меняя под шорох долгих купюр,
Из воздуха появляются камни, палки, ножи
В руках обманутых дураков и дур.
Справедливость грохочет стеклом витрин,
Льют страх света полночные фонари,
И множество дикое становится как один.
Крик бесконечный: «Гори всё к чертям! ГОРИ!!!»