— А у него удостоверение есть?
— Ни удостоверения, ни денег, ни бумажника, ни ключей, никаких ярлыков на одежде, даже на джинсах. Он просто здесь.
Чем добросовестнее изучаешь источники, тем с большей грустью убеждаешься в сомнительности всякого исторического свидетельства <...> ни тщательно удостоверенная давность документа, ни его архивная подлинность еще не гарантируют его надежности и человеческой правдивости.
... Не следует без нужды хранить документы, — мало ли кто и когда вздумает пустить их в ход.
— Документ в плёнке в луже крови?
— Важный, наверное.
История — это уверенность, которая рождается на том этапе, когда несовершенства памяти накладываются на нехватку документальных свидетельств.
— Родился я в Месопотамии, две тысячи сто двадцать пять лет тому назад… Вас, вероятно, изумляет столь древняя дата моего рождения?
— Нет, не изумляет. У нас писарь в уезде был, в пачпортах год рождения одной только циферкой обозначал. Чернила, шельмец, вишь, экономил. Потом дело прояснилось, его в острог, а пачпорта переделывать уж не стали. Документ все-таки. Ефимцев, купец, третьего года рождения записан, от рождества Христова, Куликов — второго, Кутякин — первого…
— Да много их тут — долгожителей.
Ох уж эти справки! Проклятие нашего века. Не родиться без них, не помереть.
При написании отчетов все идут по пути наименьшего сопротивления. Ведь писанина отнимает уйму времени, а в сутках всего двадцать четыре часа. Никогда не верь официальным документам – это отписки.
В больнице бумаги, которые ты подшиваешь, являются не просто бумагами: это фрагменты повестей, наполненные рисками и триумфами.
Я пришла не за утешением и не получить по заднице. Мне нужны документы, поможешь сделать?
Есть свидетельство о рождении, есть свидетельство о смерти. А где свидетельство о жизни?..