Не получится убежать,
Ведь на любом конце света монстр прячется под кровать.
Небо накрывает ливнем, как будто скатертью,
И весь известный мир под ним хоронит окончательно.
В дождь всё идёт не как надо.
Дождь не может помешать настоящему англичанину, который родился мокрый, крестился мокрый и обычно тонул, если покидал свою страну.
Журнал "Мурзилка" № 11, 1985
Дождь — это ведь грязь, хаос и ярость, словно нам их и без того мало. И ещё дождь — это борьба. Всегда. Десять миллионов человек, как барахтающиеся в воде беспомощные котята, тщетно сражаются с летящими каплями. Не то чтобы мы были совсем одиноки в этой борьбе. Вместе с нами — улицы с их допотопными названиями, нанесёнными по трафарету на жестяные таблички, и разбросанные здесь и там гробницы бесчисленных святых, и горы мусора, поджидающие на каждом углу, и пугающе огромные строительные котлованы, которые скоро превратятся в помпезные современные здания. Мы все злимся, когда небеса, разверзшись, плюют нам на голову.
Но потом, когда на землю падают последние капли, а другие повисают на отмытых от пыли листьях, в беззащитное мгновенье, когда мы ещё не уверены, что дождь прекратился, и дождь тоже в этом не уверен, в светлый промежуток вдруг снисходит умиротворение. На протяжении одной долгой минуты небо будто извиняется за весь учинённый бардак. А мы, с пропитанными влагой волосами и сырыми обшлагами, всё ещё уныло и опасливо всматриваемся в прояснившееся лазурное небо. Смотрим и невольно улыбаемся в ответ. Мы прощаем небо. Всегда.
А ещё...
— Блин, опять льёт, как из ведра!
— Да? А я люблю дождь. У меня такой милый зонтик.