Театральный критик — это человек, который ошарашивает драматурга, сообщая ему, что тот имел в виду.
Драматург вовсе не обязательно должен знать людей; он должен их чувствовать.
Интервью для газеты города Красноярска «Городские новости» 14.10.2011 №2456, автор: Марина Яблонская.
Драматургия выше актерской игры. Играть хорошо, разумеется, трудно. Но написать плохую пьесу труднее, чем плохо сыграть свою роль.
Кто такой драматург? Чревовещатель души.
Русский человек, как никто другой, заражен страстью к зрелищам. И чем более оно волнует и захватывает душу, тем оно для него привлекательнее. Драму, где можно поплакать, пофилософствовать о жизни, послушать умные слова, простой русский зритель любит больше, чем разухабистый водевиль, после которого уйдешь из театра с пустой душой.
С большим искусством, как актёр, я научился глубокомысленно молчать, когда я ничего не понимал, и с больной выразительностью произносить таинственные восклицания: «Да! Хм!... Пожалуй, я подумаю...»
Я ведь лучший драматург, вы пожалейте мой талант,
Рисую только с натуры, за ширмой только в антрактах.
Как подумаю, что в гермафродите разыгрывается драма Ромео и Джульетты, вздрагиваю от страха – а вдруг эту ситуацию подсмотрят молодые драматурги?
В книге «Практика театра» рассматриваются важные вопросы: можно ли писать комедию стихами; не преступает ли трагедия своих границ, заимствуя фабулу из современной истории; должны ли герои быть добродетельны; какого рода негодяев она допускает; до каких пределов могут в ней доходить ужасы; подробности должны содействовать общей цели, интерес повышаться, а конец соответствовать началу.
— Театр — это кушанье, как всякое другое. Он принадлежит к числу парижских удовольствий. Туда ходишь развлекаться. Хрошо то, что забавно.
— То, что забавно тебе, меня не забавляет, а позже наскучит и другим и тебе самому. Если пьесы пишутся непременно для постановки их на сцене, то почему самые лучшие из них постоянно читаются?
Многие сочинители знают о принципе драматургии под названием «чеховское ружье»: если в первом акте на стене висит ружье, учил русский драматург, то во втором или третьем акте оно непременно должно выстрелить.
Жизнь отвечает не на вопрос: что? — а: что после чего? И перед чем? Это главный принцип. Тогда и становится понятным «что». Иначе не ответишь. Это драматургия. Чёрт знает почему, но этого никто не понимает. Ни холодные люди, ни страстные.
Из письма Якову Гордину, 13 июня 1965 г.