Безумие и величие — это две стороны одной монеты.
Пояснение к цитате:
Барристан Селми вспоминает слова короля Джейехериса.
И чем быстрее шла, тем легче ей становилось. Легче... Антонимы. Легко — тяжело. Холодно — горячо. Во всём заложена двойственность, или, как модно говорить, дуализм. И одно предполагает наличие другого: если есть одиночество, должна быть и любовь. Иначе невозможно.
... Итак, подведем итоги.
Идентиализм — это дуализм на той стадии развития, когда крупнейшие корпорации заканчивают передел человеческого сознания, которое, находясь под непрерывным действием орального, анального и вытесняющего вау-импульсов, начинает самостоятельно генерировать три вау-фактора, вследствие чего происходит устойчивое и постоянное вытеснение личности и появление на ее месте так называемой identity. Идентиализм — это дуализм, обладающий троякой особенностью. Это дуализм а) умерший, б) сгнивший, в) оцифрованный.
Можно дать множество разных определений identity, но это совершенно бессмысленно, поскольку реально ее все равно не существует. И если на предыдущих стадиях человеческой истории можно было говорить об угнетении человека человеком и человека абстрактным понятием, то в эпоху идентиализма говорить об угнетении уже невозможно. На стадии идентиализма из поля зрения полностью исчезает тот, за чью свободу можно было бы бороться.
Поэтому конец света, о котором так долго говорили христиане и к которому неизбежно ведет вауеризация сознания, будет абсолютно безопасен во всех смыслах — ибо исчезает тот, кому опасность могла бы угрожать. Конец светя будет просто телепередачей. И это, соратники, наполняет нас всех невыразимым блаженством...
Пояснение к цитате:
Перевод Самуила Яковлевича Маршака.
Я ощутил вселенную как огромное неустойчивое равновесие. К ней были приложены как бы две разные воли, два разных смысловых знака — и приложены с таким усилием и мощью, что «небо» содрогалось на самом деле. В действительности, конечно, воль в мире существовало невообразимое число, и были они всех возможных направлений и видов. И каждая из них знать ничего не хотела об остальных. Но вместе они складывались в два расшибающихся друг о друга потока.
Один из них хотел быть. Другой — не хотел быть. Или, может быть, правильнее — хотел не быть. Они вступали друг с другом в смертный бой, смешивались, сжигали и вымораживали друг друга — и снова возникали друг из дружки, стоило лишь одной из этих сил достаточно сгуститься. В общем, если вы видели китайский знак «Инь-Ян», то на космическом блюде был начертан именно он.
Итак, что же вам от меня нужно? Быть может, некое объяснение? Какая-нибудь великолепная душеспасительная история, которая бы разъяснила, каким образом развернулись события? Возможно, имелась причина — движущая сила, которая бы сделала всё закономерным; и, поняв её, вы бы могли ненавидеть меня чуть меньше, чем сейчас. Однако, таковой не существует. У меня никогда не было времени каяться. Я стихиен. Так сказать, аксиоматичен — таков, каким и должен являться тот, кто находится внутри целого клубка ложных ходов. Как видите, я добился своего. Я — тот кто я есть. В этом моё благославение и — ради симметрии — моё же проклятие.
Как только он убедился, что разрыва не произойдет, ему стала ясна отрицательная сторона примирения.
Виквебер, хоть он и пройдоха, при этом и в самом деле человек набожный, и то и другое — и набожность, и пройдошливость — в нем подлинно.
— Мы точно знаем, куда зашел Гитлер: он шел по трупам миллионов еврев, детей...
— Эх, жалко, что и ты попался на удочку английской пропаганды, очень жалко.