Я знаю. Это другое. Но ты ведь хочешь спасти джаз. А как его спасти, если его не слушают? Джаз гибнет из-за таких, как ты! Ты играешь для стариков, брат. В Лейд-хаузе. Где дети? Где молодежь? Ты одержим Кенни Кларком, Телониусом Монком, а они были революционерами. Как ты собираешься быть таким же, если ты консерватор? Ты вцепился в прошлое, но джаз — это будущее.
Ну что ты, папа, ворчишь, как дед?
Ведь мне давно уже не десять лет!
Что из того, что позавчера
Я задержался до пяти утра?
Тебе не нравится наш музон,
Всё говоришь, что примитивен он.
Ты в чём-то прав, но пойми нас,
Хотя бы вспомни, как ругали джаз!
— Не понимаю джаз.
— Ты не понимаешь джаз?
— Нет.
— Ну неважно, понимаешь ты или нет, важно что чувствуешь, когда слышишь его. Вот, что важно.
— Пытаюсь понять слова песни или мелодию, или хоть что-нибудь.
— Не надо понимать, эта музыка не пытается тебя куда-то унести, а наоборот, пытается отыскать себя, суть себя самой.
В чем главное различие между классической музыкой и джазом? В классической музыке музыкальное сочинение важнее, чем его исполнение, а в джазе наоборот.
— Джаз для России это чужая музыка?
— Я с этим не согласен. Приведу пример. Когда мы встретились с оркестром Кларка Терри, это знаменитый трубач, который, кстати, играл у Дюка Эллингтона, мы с ними выступали вместе на фестивале. <...> И потом когда мы вышли после фестиваля, выяснилось, что они в одной гостинице и я предложил им наш автобус до гостиницы. И когда мы ехали, по пути кто-то сказал: «Вы знаете, у нас там напитки остались, позовём их поговорить». Мы позвали, поговорили и вдруг тромбонист один, двухметрового роста говорит: «Можно мне сказать слово? Вы знаете, как у нас к цветным относятся, но мы впервые почувствовали: только русские к нам относятся именно душой всей». Потом у него слёзы потекли. И потом говорит: «Я только сейчас понял: настоящий джаз понимают только цветные и русские».
В тебе хриплий бас, а такі найчастіше
Наспівують джаз, а я – щось інше.