Христианское решение находить мир безобразным и скверным сделало мир безобразным и скверным.
Всё, что совершается в зависимости от ожидаемой награды или кары, будет эгоистическим деянием и, как таковое, лишено чисто моральной ценности.
Богу, который любит, не делает чести заставлять любить Себя: он скорее предпочёл бы быть ненавистным.
Судить по коммунизму по репрессиям, это всё равно, что судить о христианстве по инквизиции. Не нужно так легко и примитивно к этому относиться. Не на пустом месте эта идея возникла. А потому, что человечество зашло в тупик. Когда из людей выжимали все соки. И родилось это в девятнадцатом веке, когда дети с пяти лет работали, для того чтобы не сдохнуть от голода. И поэтому нужно относиться к этому по-другому. Вы говорите и рассуждаете о коммунизме, как те, которые преследовали христианство во втором веке. Будьте осторожны с историей.
Христанство дало Эросу выпить яду: он не умер от него, но превратился в порок.
... внушать человеку, что он лишь недавно произошел из ничего и, следовательно, целую вечность был ничем, а в будущем все-таки никогда не исчезнет, все равно что учить его, будто он хотя и всецело представляет собой создание кого-то другого, тем не менее на все времена несет ответственность за свои действия или за свое бездействие.
Мы обязаны евреям системой этики, на которой выстроена вся наша христианская цивилизация.
Иерусалим, 1921 г.
Те, кто избрал путь христианства, пусть не ожидают ничего, кроме Креста.
Может ли быть человек истинно свободным, если он думает и действует только для себя? Господь дал нам свободу воли, чтобы мы могли выбрать его любовь. Он хотел, чтобы мы сознательно сделали свой выбор как зрелые люди. Если вы спросите меня: «христианин ли я?», я отвечу вам: если вы стремитесь делать добро — вы настоящий христианин. Если вы не хотите причинять боль и обманывать — вы настоящий христианин. Если вы правдивы с собой и относитесь к людям так, как хотели бы, чтобы они относились к вам — вы христианин. Чем больше человек демонстрирует свою приверженность христианству, тем меньше я склонен верить тому христианству, которое он проповедует. Господь сказал нам: истинная вера есть свобода выбрать истину. То, как вы ее выражаете, не имеет значения, будь вы христианин или атеист. Главное, чтобы истина была в вашем сердце.
— Но разбойники, монсеньор, разбойники!
— В самом деле, — сказал епископ, — я чуть было не забыл о них. Вы правы. Я могу встретиться с ними. По всей вероятности, и они тоже нуждаются в том, чтобы кто-нибудь рассказал им о Господе Боге.
— Монсеньор, да ведь их целая шайка! Это стая волков!
— Господин мэр, а может быть, Иисус повелевает мне стать пастырем именно этого стада. Пути Господни неисповедимы!
— Монсеньор, они ограбят вас.
— У меня ничего нет.
— Они убьют вас.
— Убьют старика священника, который идет своей дорогой, бормоча молитвы? Полно! Зачем им это?
— О Боже! Что, если вы повстречаетесь с ними!
— Я попрошу у них милостыню для моих бедных.
— Не ездите, монсеньор, ради Бога! Вы рискуете жизнью.
— Господин мэр, — сказал епископ, неужели в этом все дело? Я для того живу на свете, чтобы о душах людских пеклись, а не о собственной жизни.
Христианство — это не про то, какими должны быть окружающие тебя люди. Христианство — это про то, каким должен быть ты, независимо от того, какие люди тебя окружают.
И невозможно верить в вечный рациональный мир. Недаром Апокалипсис пророчествует о войнах. И не предвидит христианство мирного и безболезненного окончания мировой истории. Внизу отражается то же, что и наверху, на земле то же, что и на небе. А вверху, на небе, ангелы Божьи борются с ангелами сатаны. Во всех сферах космоса бушует огненная и яростная стихия и ведется война. И на землю Христос принес не мир, но меч. В этом глубокая антиномия христианства: христианство не может отвечать на зло злом, противиться злу насилием, и христианство есть война, разделение мира, изживание до конца искупления креста в тьме и зле.
Николай Александрович Бердяев «Психология войны и смысл войны». Из книги «Судьба России».
[Антиномия (от греч. antinomia — противоречие в законе) — рассуждение, доказывающее, что два высказывания, являющиеся отрицанием друг друга, вытекают одно из другого.]