Осторожно принюхавшись к дымящейся чашке, барышня неожиданно поняла, что влюбилась. Причём не просто так, а на всю оставшуюся жизнь. И да, разумеется, в напиток из странных зёрен.
Хорошо, когда утро в девять.
Нет, в десять еще прекрасней, а в одиннадцать — уже разврат.
К разврату кофе должно подавать в постель, на таком деревянном подносике, и чтобы кофейник и сливочник серебряные, а чашечка прозрачного фарфора, а в сахарнице под салфеточкой нечто благоуханное, похрустывающее и пышное, присыпанное корицей и ванильным сахаром.
Всё встаёт на свои места с чашечкой хорошего кофе.
Ей не хватало разнообразия и оттенков вкуса, к которым она привыкла в других городах; она скучала по мягкому сладковатому кофе с ванилью в парижских кафе, по густому ореховому напитку в шумных кафе Нью-Йорка, по изысканному бархатистому шедевру в Милане и по ее любимому мокко с кокосом, который мгновенно переносил ее со скамейки центрального парка в шезлонг на берегу Карибского моря.
Пора начинать притворяться.
Завесить тафтой зеркала
От искажений простраций.
И врать на вопрос «Как дела?»
Что мне на душе спокойно,
А тело дрожит от любви.
Что платят весьма достойно.
Что дни веселы мои.
Что кофе пью только черный
И темный люблю шоколад.
Что больше не беспокоит,
Что было пол года назад.
Пора начинать притворяться...
Мне маски теперь как броня.
Хранят, что еще осталось
От прежней живой меня.
И если он снова спросит,
Я лишь улыбнусь в ответ.
Кто любит – вовек не бросит.
И здесь исключений нет.
- 1
- 2