Меня осталось три ложки. Сигареты просили передать, что их две штуки в пачке, с табаком связаться не могу.
Кофе.
— Но когда же вы спите?
— Да уж, сплю! Спать я буду, когда завершу образование. А пока пью черный кофе.
Дайте мне мой кофе и никто не пострадает!
Хорошо, когда утро в девять.
Нет, в десять еще прекрасней, а в одиннадцать — уже разврат.
К разврату кофе должно подавать в постель, на таком деревянном подносике, и чтобы кофейник и сливочник серебряные, а чашечка прозрачного фарфора, а в сахарнице под салфеточкой нечто благоуханное, похрустывающее и пышное, присыпанное корицей и ванильным сахаром.
— А что лишает сна Вас, мистер Диллинджер?
— Кофе.
После третьей чашки кофе я добрею, примерно как Карабас-Барабас на сороковом чихе.
— Ты много выпил?
— Ни капли. Ничего я не пил, кроме кофе и грусти.
Чашечка кофе – поднять настроение.
Полшоколадки – заесть невезение.
Этот проверенный вкус горько-сладкий
Словно шепчет: «Всё будет в порядке».
А ещё...
Дайте мне мой кофе и никто не пострадает!