Для каждой нефтяной компании запасы — это главная ценность. Все остальное, что на земле, — вторичные активы.
Знаете, почему американцы больше не летают на Луну? Они убедились, что там нет нефти.
Все убеждены, что я торгую нефтью. Не могу понять, почему воровство госудaрственных природных ресурсов считaется более престижной рaботой, чем сутенерство. Ведь ущерб людям они приносят горaздо больший. Мне всегдa жaлко нефтяников, которые вкaлывaют, добывaя нефть. Знaли бы они, сколько людей сидит нa их шее, получaя с кaчaемой нa Зaпaд нефти прибыли. Знaли бы они, кaкой «процент с копейки» они получaют, если доход всех этих прилипaл прирaвнять к стa рублям.
«Богатое и счастливое существование»? Господин Греф, вы о ком? Я не понял. Это он до сих пор притворяется инвалидом? Не знаю, как вы, но я не ощущал себя богачом при стоимости нефти в 120 долларов. Опасна, видите ли, дорогая нефть! А сейчас прям головокружительный успех российской экономики мы наблюдаем, конечно. Ей-богу, вас не поймёшь: дорогая нефть — плохо, дешёвая нефть — тоже плохо. Предупредил он об опасности. А по мне так опасны для России те, кто на данный момент занимаются экономикой нашей страны. Дорогая нефть. Это и ежу понятно, что не только на нефтяной и газовой игле нужно сидеть, но ничего плохого нет в том, что нефть дорогая. Просто мозги нужны нашим чиновникам. И отправлять деньги с дорогой нефти на строительство заводов, фабрик и тому подобное, а не в карманы совать!
1-я серия.
Демократия как надстройка над нефтью. Там, где нет нефти — нет демократии.
Высказывание автора основано на историческом факте — СССР в годы войны вел торговые отношения с Японией, в результате которых на северном Сахалине до 1944 года японцы качали совковую нефть.
Ему же принадлежит формулировка основного международного противоречия XXI века: «между углеводородными деспотиями и трубопроводными демократиями» (в статье «Борис Грызлов и русское самоедство»). Некоторые западные обозреватели приняли эту концепцию очень серьезно и подняли ее на штыки в русофобских целях. Однако никто из них не заметил, что Россия сама диалектически является трубопроводной демократией – во всяком случае, по отношению к своим южным соседям.
Ведь нефтяной бизнес так уязвим — одна спичка, и от сверхприбыльного предприятия остаются головешки.