Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И всё — равно, и всё — едино.
Но если по дороге — куст
Встает, особенно — рябина…
Роднее бывшее — всего.
Все признаки с меня, все меты,
Все даты — как рукой сняло:
Душа, родившаяся — где-то.
Так край меня не уберег
Мой, что и самый зоркий сыщик
Вдоль всей души, всей — поперек!
Родимого пятна не сыщет!
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И всё — равно, и всё — едино.
Но если по дороге — куст
Встает, особенно — рябина…
Стих «Тоска по Родине». 1934 год.
Сквозь дрожащие пятна березы,
Сквозь все то, чем я смолоду жил,
Дорогими слепыми глазами,
Не смотри на меня, пожалей.
Но зато, о Россия, сквозь слезы,
Сквозь траву двух несмежных могил,
Сквозь дрожащие пятна березы,
Сквозь все то, чем я смолоду жил,
Дорогими слепыми глазами,
Не смотри на меня, пожалей,
Не ищи в этой угольной яме,
Не нащупывай жизни моей!
Ибо годы прошли и столетья,
И за горе, за муку, за стыд, —
Поздно, поздно! — никто не ответит,
И душа никому не простит.
Отвяжись, я тебя умоляю!
Вечер страшен, гул жизни затих.
Я беспомощен. Я умираю
От слепых наплываний твоих.
Тот, кто вольно отчизну покинул,
Волен выть на вершинах о ней,
Но теперь я спустился в долину,
И теперь приближаться не смей.
Отвяжись, я тебя умоляю!
Вечер страшен, гул жизни затих.
Я беспомощен. Я умираю
От слепых наплываний твоих.
Тот, кто вольно отчизну покинул,
Волен выть на вершинах о ней,
Но теперь я спустился в долину,
И теперь приближаться не смей.
Навсегда я готов затаиться,
И без имени жить.
Я готов, чтоб с тобой,
И во снах не сходиться,
Отказаться от всяческих снов;
Обескровить себя, искалечить,
Не касаться любимейших книг,
Променять на любое наречье,
Всё, что есть у меня, —
Мой язык.
Стих «К Росиии» 1939 год.
Эх, запряг бы
Я сейчас кобылку
И возил бы сено,
Сколько мог,
А потом
Втыкал бы важно вилку
Поросенку
Жареному
В бок.
Лидка, зачем ты это всё сохранила? Я когда эту комнату увидел... У меня там совсем никакой ностальгии не было. Убери здесь все, пусть здесь живет твоя девочка.
На сегодняшний день ностальгия рассматривается как полезный психологический механизм, противостоящий одиночеству и тревоге и делающий людей счастливее.
— Он говорил, что был счастлив...
— Человеческая память избирательна. Сохраняет хорошее и стирает плохое. Оборачивает прошлое в ностальгию. Потому что это единственный способ продолжать жить.
— Думаю, с ним так и было.
— Некоторые люди другие. Их прошлое с течением времени становится всё более болезненным и превращается в раны, и когда они больше не могут этого выносить, они решаются на самый крайний шаг.
Я не забуду никогда
Твоих улиц-линий россыпи,
Где гуляли мы по осени
Роняя мечты...
Классики тихо ветшали по полкам,
Дни заскорузли, как чёрствая булка.
Помнишь, как смех наш звенел раньше громко,
По палисадникам, да переулкам?
Память порой реагирует колко,
Если опять совершаем прогулку
В этих местах, где мы взрослыми стали
И что-то в груди откликается гулко:
Мамин пирог и отцовский ремень,
Всех нас кроили по общим лекалам,
Воспоминания со вкусом бурды,
Что в школе мы пили под видом какао...
Вена, вальс, голые плечи.
Манипуляции с веерами.
Думать об этом приятней и легче, чем о Череповце вечерами.
Ностальгия ведь не умозрительная штучка. Это захлёстывает. Это как петля на шее. <...> Ностальгия — это очень мощная эмоция, одновременно разрушающая и очищающая. Это чувство безысходности.
Из интервью для сайта «Ruskino.ru». 2004 год.
Вы знаете, что произошло? Знаете, кто меня узнал? Друзья из общаги! А что вы удивляетесь? У зайцев тоже есть общаги! Так вот, они мне написали: «Видели тебя по телеку, вспоминали о прошлом. Прекрасные были времена! Мы были молодыми, бедными, но свободными зайцами. Мы не претендовали на сочную морковь, могли и коры липовой погрызть. Могли скакать, где хотим, и прыгать, куда хотим». Да, приятно получить весточку от земляков! Вот кто точно не скажет: «Зачем ещё и этот запел?»!
А ещё...
Когда тебя увижу, вдруг,
Вмиг под дрожащей пеленою
Весь старый пышный Петербург
Встает, как призрак, предо мною:
Декабрьских улиц белизна,
Нева и Каменноостровский,
И мирный говор Куприна,
И трели Лидии Липковской;
И пробка шумного «Аи»,
И Вильбушевич с Де-Лазари;
Пажи бессменные твои -
На пианино, и гитаре;
И — всех встречающий дом твой,
Где не слыхали слова: «Тише!»
И — неразрывные с тобой
Александринские афиши!..
Ты — знамя юности моей,
Тебя несу в душе доныне!..
Ты — отблеск петербургских дней
На приютившей нас чужбине!