Зачем мне быть душою общества,
Когда души в нем вовсе нет.
— Вы бываете одиноки, сэр?
— Только с людьми.
( — Вам одиноко?
— Только среди людей.)
Люди – общественные существа. Мы появляемся на свет благодаря другим людям. Мы выживаем с помощью окружающих. Хотим мы того или нет, но в нашей жизни едва ли удастся отыскать моменты, когда мы не зависим от других. Поэтому не стоит удивляться, что и человеческое счастье – это результат наших взаимоотношений с окружающими.
Что ты получишь, если смешаешь психически больного одиночку с обществом, которое игнорирует его и обращается с ним как с мусором? Ты получишь то, что заслужил.
Бывать в обществе просто скучно. А быть вне общества — уже трагедия.
Если вы полагаете, что мир нельзя изменить, это лишь означает, что вы не один из тех, кто его изменит.
Всякий, кто пытается выйти из общего стада, становиться общественным врагом. Почему, скажите на милость?
Сумасшедшие – это люди, которые не смогли доказать реальность своих миров. Обществу всегда ближе идея о том, что других миров, кроме земного и небесного, не существует…
Я таков, каким вы меня сделали, и если вы называете меня бешеной собакой, дьяволом, убийцей, то учтите, что я — зеркальное отражение вашего общества.
Светская Москва: ярмарка тщеславия. Так называемое высшее общество, сборище якобы сильных, якобы богатых, якобы знаменитых мира сего. Террариум.
А ещё...
Мысль о том, что никто не знает реальности, хоть и не нова, но насколько точна! Мы все смотрим на эту реальность через оптический прибор восприятия, находясь в темной комнате своего «я». И какой бы прозрачной ни была линза, искажение присутствует. А мы принимает изображение линзы за реальность и уверены, что это единственная правда…
«Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно», — написал когда-то апостол Павел. И действительно, кто-то смотрит на реальность через бинокль, а изображение слишком увеличено в ущерб частностям. У другого бинокль в душе перевернулся — и, наоборот, уменьшает реальность. У третьего линзу покрыла копоть, и теперь действительность — в темном налете, без единого светлого пятна. Еще для кого-то она раскрашена в красивый свет. Есть и те, у кого линза была почти хрустальна, играла радугой в преломлении, но оказалась слишком хрупка — и ничего теперь разобрать нельзя, кроме трещин. И, наконец, есть те, у кого в груди — камера-обскура, а реальность не просто искажена, а уменьшена и перевернута. Они смеются в темноте, не понимая трагизма перевернутого мира...