— Чего смеёшься?
— Да так. Вы сказали «старина»… Меня так отец называет.
— Все мы в чём-то отцы.
— Это конечно. Только он с нами уже давно не живёт.
— Сочувствую.
— Кому? Ему или нам?
Мы видели своих отцов Богами, если отцы нас бросили, то куда смотрел Господь Бог?
Мужчины думают о сексе каждые семь секунд. Что делает разговор с отцом немного странным.
Что это за папа, с которым встречаются? Папа должен быть рядом каждый день.
В детстве отец говорил мне: «Кому ведан страх, тот позволяет страху руководить собой». Он говорил, что страх подобен животному, ему можно позволить завладеть тобой или убить. Я не всегда понимал своего папу, но в тот день понял: он хочет, чтобы я стал мужчиной.
<...>
Есть более тяжкие испытания, чем прыжок с обрыва в девять лет. Когда Глория вошла в мою жизнь, я нашёл в себе мужество прыгнуть. Она научила меня радоваться жизни и не бояться смерти. И те двадцать евро за такси стали золотым ключиком к моему счастью. Не бывает идеальных родителей, но мы все стараемся, фантазируем, кто как может. Сейчас, когда я смотрю на Глорию, слышу её смех, я забываю обо всём на свете. Важно только настоящее, только «сейчас». Оно наполняет меня словно музыка. И это настоящее того стоило. Несмотря на то, что жизнь наделила нас недостатком, слабостью, болью, вот здесь, возле сердца. Врачи не могут объяснить возникновения. Оно есть. Прогрессирует. Впереди неизвестность. Такова жизнь. И однажды Глория просто не проснётся утром. Доктора не ошиблись. Глория ушла спустя пару недель после этих счастливых моментов.
Отец учил меня принимать страх, а дочь — принимать жизнь. Порой кажется, что неудачам нет конца. Рядом с Глорией каждая секунда моей жизни была наполнена праздником и теперь каждый миг с моей дочерью навсегда останется во мне. Глория со мной. Рядом. Всегда. И навечно. И завтра всё повторится.
Папа – первый герой сына. Папа – первая любовь дочери.
Считается, что каждый мужчина хочет иметь сына, но это далеко не так. У меня, к примеру, девочка, и я очень круто себя чувствую, потому что я понял, что моя главная задача как отца в воспитании дочери — это не лезть, так как прямо из роддома моя дочка попала в бабий лагерь. Её там уже ждали моя жена, мама жены и моя мама.
— [Sindarin: Hîr nín, Legolas. Celin ’winiath o adar lín. Cân i hi danwenidh na le. Перевод: Мой лорд Леголас… Я принес весть от твоего отца. Вы должны немедленно вернуться к нему.]
— [Sindarin: Tolo, Tauriel! Перевод: Пойдем, Тауриэль!]
— [Sindarin: Hîr nín. Edlennen Tauriel. Перевод: Мой господин… Тауриэль изгнана.]
— [Sindarin: Edlennen? Перевод: Изгнана?] Передай моему отцу, там где нет места для Тауриэль, нет места и для меня.
— Леголас, это приказ твоего короля.
— [Sindarin: Naw aran nín, mal ú-gân innas nín. Перевод: Он — мой король. Но он не распоряжается моим сердцем.]
Timing: [Extended Edition]. Диалог ведётся частично на всеобщем наречии, частично на синдарине.
Тут поворот, там поворот... и так тянется годами. Начинаешь видеть это иначе. Прости за то, кем я стал, каким был отцом. Надеюсь, ты сможешь вынести из этого урок, сынок. Надеюсь, ты не сомневаешься, что я любил тебя. Ты лучше меня. Если бы я был сильнее, я был бы таким, как ты. Чёрт, сынок, все были бы, как ты, будь они сильнее.
Орфография и грамматика оригинального текста сохранены.
Само собой, мне хотелось, чтобы мой отец был героем. Тем, кто не отмахнется, когда я погряз в проблемах, а крепко, по-мужски, обнимет за плечи, честно скажет: «Это хреново, сынок, но я с тобой». Но так не произошло ни разу. А теперь уже и не нужно.
Сложно воспитывать дочь. Мне в целом сложно воспитывать, потому что мне только 24. Я стал отцом в 21, ещё в Университете. Чтобы вы понимали, я забирал дочку из роддома, где меня самого ещё помнили.
— А с отцом ты ладишь? Вы похожи?
— Да похожи, у нас схожие ДНК.