Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил.
Свобода означает ответственность. Вот почему большинство людей боится свободы.
Цезарю многое непозволительно потому, что ему дозволено все.
Ответственность – это не любовь. Любовь – это ответственность.
Взяв на себя ответственность за свои поступки, мы перестаём быть жертвами обстоятельств.
— Комвзвода Варавва!
— Опять попадёт. [обречённо]
<...>
— Первый закон воинской службы, взводный, — дисциплина. А Вы его сегодня нарушили. Увели эскадрон без приказа, без разведки…
— Георгий Петрович, ну, Курбаши опять бы за границу удрал.
— А Вы бы могли остаться без головы.
— Ничего. До свадьбы заживёт! [потирает синяк под глазом]
— «Заживёт»… У них тысяча сабель, а у нас триста.
— Триста, но зато какие!..
— Думать! Командир обязан думать, понимаете? А не просто шашкой махать!
Любая женщина ждёт того, кто возьмёт за неё ответственность, и ни одна не любит принимать окончательные решения.
— Надо учиться ошибаться, пока ты не повзрослела.
— Надо учиться...?
— В молодости от этого быстро оправляешься. Если научишься падать сейчас, то легче будет вставать потом. Во взрослом возрасте, каждый промах — как нож в сердце, чем больше ответственности на себя берешь, тем меньше права на ошибку.
«Мы ответственны за тех, кого приручили»... Это неправильно. Если ты пытаешься быть за кого-то «ответственным», но сам его не любишь, это не ответственность — это ложь. Мы ответственны не за тех, кто нас любит, а за тех, кого мы любим. Любовь — это сила. Кто любит — тот и отвечает. И тогда все правильно, потому что по-честному. А быть ответственным, не любя, это неправда.
Это страшная ответственность, мадам, быть первой любовью гения. И даже обыкновенного человека.
... тот, кто первым пытается обольстить сердце ещё невинное и неопытное, тем самым становится первым виновником его порчи и всю жизнь несёт ответственность за дальнейшие его заблуждения и грехи.
Невозможно ступить ни шагу по этой земле без того, чтобы не соприкоснуться с ответственностью и долгом, который необходимо исполнить. Наше предназначение не в том, чтобы пытаться ясно разглядеть то, что удалено от нас и скрыто в тумане, но в том, чтобы трудиться над тем, что у нас под рукой.
Если бы каждое мгновение нашей жизни бесконечно повторялось, мы были бы прикованы к вечности, как Иисус Христос к кресту. Вообразить такое — ужасно. В мире вечного возвращения на всяком поступке лежит тяжесть невыносимой ответственности. Это причина, по которой Ницше назвал идею вечного возвращения самым тяжким бременем.
А коли вечное возвращение есть самое тяжкое бремя, то на его фоне наши жизни могут предстать перед нами во всей своей восхитительной лёгкости.
Но действительно ли тяжесть ужасна, а лёгкость восхитительна?
Самое тяжкое бремя сокрушат нас, мы гнёмся под ним, оно придавливает нас к земле. Чем тяжелее бремя, тем наша жизнь ближе к земле, тем она реальнее и правдивее.
И напротив, абсолютное отсутствие бремени ведет к тому, что человек делается легче воздуха, взмывает ввысь, удаляется от земли, от земного бытия, становится полуреальным, и его движения столь же свободны, сколь и бессмысленны.
Так что же предпочтительнее: тяжесть или лёгкость?