Никто ничего не понимает. Я знаю только одно, солдаты забрали нашу лошадь.
— Возможно, он нас не понимает. Бедный мальчик.
— После войны всегда так. Если возвращаются, то годятся только гусей пасти.
<...>
— Помнишь сына Клодонов, когда он вернулся с Крымской войны? Его матери приходилось его мыть и одевать. Так как этого.
— Королев, похоже, тоже не виноват. Знаете, как получается, картошка гниет, а виновных нет.
— Так вот об этом и надо писать.
— О чем?
— Писать о том, что картошка гниет, а виновных нет. А те, кто прячутся за портфелями и за бумагами, вместо личной ответственности... получается коллективная безответственность. ... О плохо организованном деле в королевском ведомстве.
Вот видишь, спрашиваешь. Ты бы лучше учила, чем глупые вопросы спрашивала.
— Спросить областное начальство. И лично спросить у товарища Королева.
— Может не надо «у товарища Королева»?
Искание, полное отрицания, не перестает быть исканием. Оно может привести к нужному ответу. Чтобы толпе глупцов достичь сознания, такие испытания необходимы.
Вы сейчас, как на приеме у венеролога, — слишком издалека начинаете.
Так я жду ответа на поставленный мною вопрос.
Наши предки довольствовались тем, что отвечали на оскорбительные слова обвинением во лжи, на обвинение во лжи – ударом. И так далее, все усиливая оскорбления. Они были достаточно храбры и не боялись встретиться лицом к лицу с оскорбленным ими врагом. Мы же трепещем от страха, пока видим, что враг жив и здоров.
Не существует верного ответа
на вопрос, поставленный неверно.
манускрипт «Кричащий мужчина, красная женщина и медведи»
Откровенная речь, подобно вину и любви, вызывает в ответ такую же откровенность.
— Ну что ты тут торчишь?!
— Как вам не стыдно, он же не может вам ответить.
— Он же безголосый!
— Простите, все осатанели и несут чёрт знает что.
А ещё...
Готов ли ты опять удачу испытать,
И он конечно «да» ответит вам.