Всё накроет тьма
На твоём пути
Путы разорви
И дух освободи
Освободи
Знаешь, музыку-музыку я тебе всю оставлю,
Ты можешь выбросить песни мои,
Но я не исправлю ни слова.
Как говорил мой друг англичанин, слушать группу Sabaton — это круто. Быть героем песни группы Sabaton — ничего крутого.
— Олечка, что ты Женечку не взяла в ресторан?
— Ну почему? Я ей звонила. Она занята, у неё как раз сейчас занятия по сольфеджио.
— Я найду в себе, в самой глубине, белый фитилёк.
И зажгу его, чтоб светил тебе мой огонек.
Окна распахну, в них ворвется с утром подруга-любовь.
И оживет во мне мой маленький оркестр маленьких Богов.
Ла-ла-лай, ла-ла-ла-лай!
Ты играй во мне, и пляши во мне, мой маленький оркестр!
В самой глубине, всё, что нужно мне... Знаю, у тебя есть.
Будем кофе пить, есть, что обсудить нам, моя любовь.
И пусть звучит для нас мой маленький оркестр маленьких Богов.
— Красивая песня. Мне сейчас показалось или голос знакомый?!
— Поздравляю Вас, ваша внучка — кабацкая певичка.
— Ну, Эдит Пиаф тоже не в Ла Скала пела.
— Саша, вот можно без комментариев?
— Белый холст оставлю белым я, застынет палитра...
Ты — это я. А я? А я? А я?
Белый холст оставлю белым я, застынет палитра.
Я — это ты. А ты? А ты? А ты?
— Не знаю, а мне нравится.
— Ну как настроения?
— Ничего, Женёк. Интеллигенция в шоке. Но не боись, прорвёмся! Женёк, классная песня.
Быть может, вовсе не во сне
Возникнет дверь в глухой стене
И растворится предо мной,
Приоткрывая мир иной.
Один мудрый человек сказал: «Когда что-то слишком опасно сказать — спой».
А Золотинка спела им немало песен, веселых и тихих: они услышали как струятся реки и колышутся озера — большие, светлые, — увидели в них отражение неба и звездную рябь.
Не пришелся, знать, по нраву я папаше твоему.
Мол, жених я недостойный, у нужды давно в плену.
Но судьбою я доволен, хоть в кармане и дыра,
Унижаться я не стану, ухожу прочь со двора.
О, прислушайтесь: не для того ли
Плачет песня, чтоб вам полюбиться,
Плачет так, как по моху струится
Ключ студеный в лесу или в поле.
Наша песня лежит с перерезанным горлом, а над нею грохочет безумная пляска.