— И что такого вы не могли мне сказать по телефону?
— Миху украли.
— Рабочие берут верх!
[надпись на стене крупно]
— Берут и медные провода, дверные ручки, гвозди, болты, шурупы, краны и т. д...
[ответ на стене мелко]
Много лет я мечтал о том, как найду своего сына… Но тогда я боюсь, от нас уже мало, что останется. Я не смог себя простить и поэтому отдалился от своей жены. Я не могу смотреть ей в глаза, потому что в них я вижу свои ошибки. Поэтому я рискну потерять всё. Не потому что хочу, а потому что должен. Лишь тогда я найду в себе силы подойти к жене и попросить прощения. И я верю, что однажды она меня простит.
Я пережила чертову Вторую мировую войну и потеряла ребенка, я потеряла двух мужей, я голодала вместе с солдатами, меня избивали, меня предавали, я... я была в тюрьме, но я... Я выжила. А это должно меня сломать? Я не позволю!...
А семья Пежо, которой удалось возвратить 10 000 долларов из суммы выкупа, получила символическую компенсацию в один франк: весьма незначительная плата за те муки и страдания, через которые вынуждены были пройти родные похищенного ребенка. Но истина состоит в том, что никакая компенсация не может окупить те испытания, которые выпадают в подобной ситуации на долю родителей, возлюбленных, друзей или родственников. Один ли франк или миллион, но они не способны стереть из памяти воспоминания об этом событии. И особенно тогда, когда, как это часто случается, похищение завершается физической смертью жертвы и психологической смертью ее семьи.
— Что это было? Мы здоровы, нас лечить не надо, да и не лечили нас. С нами вообще ничего не делали. Зачем тогда нас вообще похищали?
— Ты пытаешься понять мотивы пришельцев?
— В том-то и дело, что не похоже это не пришельцев. Будто бы нас похитили ради самого похищения. Какое-то все постановочное, будто бы хотели нас убедить, что это были пришельцы.
— Ты тоже об этом думаешь?..
— Я стараюсь очень-очень об этом не думать!
— Скажи, что это просто розыгрыш.
— Это просто розыгрыш.
— Не верю! А знаешь, почему? Потому что ты сам в это не веришь.
— В нашей Вселенной миллионы миров, в них могут быть миллионы цивилизаций, разве не глупо отрицать, что кто-то из них освоил межгалактическое пространство?
— Нет, глупо считать, что они прилетели бы в Стиллуотер, чтобы похитить женщину-инвалида.
Вторая серия: «Месть миледи».
— Слушай, мы не хотим драться! Да и кто ты такой вообще?
— Кто я такой не должно волновать тебя. И тебя. А вот ты меня как раз интересуешь.
— Я?
— Ха-ха-ха! Ты и правда ничего не понимаешь? О, как же это интригует!
— Чего тебе надо?
— О, наша розочка выпустила шипы! Мой маленький цветочек, я здесь, чтобы забрать тебя с собой.
— А что, если она не хочет идти с тобой?
— Ну, я и так её заберу.
— Этого не будет.
— Чудесно!
Родители не должны хоронить своих детей, но исчезновение ребенка становится бесконечными похоронами.
Из письма Витора к свой сестре, которая пропала в 2004 году, в Рио-де-Жанейро.
— Скрыв имя, которое, наверняка, тебе известно, ты подтвердил, что пошел на сделку с этими людьми. Это ты рассказал им про туннель, ты рассказал им про сделку с Советами. И второе, тот, о ком ты умолчал — мой враг, иначе ты бы не покрывал его. <...> Ты перешел черту, Алфи. Мой сын у них в заложниках!
— И какую же черту я, по-твоему, пересек? Сколько отцов, сколько сыновей ты порезал, убил, порешил как скот! Виновных и невинных! Ты отправил их прямо в ад! А теперь ты стоишь здесь и осуждаешь меня? Стоишь здесь и говоришь, что я пересек какую-то черту! Если хочешь выстрелить в меня, найди для этого какую-то достойную причину.
— Хорошо сказано, Алфи, очень хорошо.
— Томми, я не знал, что они заберут твоего мальчика...
— Да, я это понял.