Я слишком робок, чтобы рисовать портреты, я не могу разглядывать людей в лицо, и не сумел бы сделать ничего хорошего.
Одно зеркало важнее целого ряда портретов.
1995
— Как вам хорошо известно, цена вещей — понятие относительное, определяется естественном образом, исходя из баланса спроса и предложения. Если я скажу, что желаю у вас что-то купить, а вы ответите, что продавать не хотите, цена возрастёт.
— Мне известен рыночной принцип. И всё-таки настолько ли вам необходимо, чтобы я написал ваш портрет? Вы можете ведь без него обойтись?
— Да, вы правы: я могу без него и обойтись. Но во мне живёт любопытство. Каким выйдет портрет, если его напишите вы? И я хочу это узнать. Для себя. Иными словами, я сам назначил цену собственному любопытству.
— И ваше любопытство стоит немалых денег.
Он весело улыбнулся.
— Если интересоваться чем-то из чистого любопытства, оно становится только сильнее. А за это приходится платить.
Дать изображение ребенка — значит дать изображение города; вот почему доля изучения этого орла мы воспользовались обыкновенным воробышком.
Размышления о парижанах
Правдоподобие масляной живописи заставляет зрителя поверить в то, что он находится очень близко к изображенным на переднем плане картины предметам (буквально может дотронуться до них). Если же там изображен человек, то такая близость подразумевает определенную степень интимности.
Однако официальный портрет призван, напротив, подчеркивать наличие дистанции. Именно поэтому (а не по причине недостатка мастерства у художника) человек на среднестатистическом портрете, написанном в рамках традиции, выглядел таким скованным и неподвижным. Эта искусственность коренится в самих требованиях к изображению: объект должен быть одновременно увиден и вблизи, и издалека. Можно провести аналогию с образцами, рассматриваемыми под микроскопом. Вот они перед нами, мы можем изучать их, но нельзя представить, чтобы они аналогичным образом рассматривали нас.
Уголовникам показали портрет председателя в стиле кубизма.
У всех есть «портрет Дориана Грея». Это зеркало. А в душе нам всем восемнадцать.
Как правило, у успешной светской львицы, пока не попавшей в железные жернова злой судьбы, на лице всегда – маска эмоциональной холодности.
В каждой культуре принято связывать особенности внешности с определенными чертами характера. Прекрасная принцесса добра и сострадательна; злобная колдунья уродлива, и на носу у нее огромная бородавка. Есть и более тонкие связи, которые не так просто сформулировать – именно вокруг них строится искусство живописного портрета. Со временем эти связи меняются, поэтому красавицы одной эпохи часто вызывают у другой недоумение.
Через два года, после того как мы переехали в Нью-Йорк, я получила от мамы письмо. Она прислала журнал «Лос-Анджелес Таймс» со своей фотографией на обложке. <...> В «Таймс» на семи страницах напечатали фотографии ее жутковатых тюремных коллажей. Она смотрела на меня с обложки, стоя на фоне решеток. Красивая, опасная, гордая... И выставка работ стала маминым триумфом!
Портреты – это лицо вечности. Вы смотрите на нее, она – на вас... Их вечная загадка будоражит нашу душу, тогда как мы их совершенно не волнуем. В них есть нечто божественное, а мы – всего лишь жалкие смертные, суетливые и беспокойные, истерзанные сомнениями, подавленные горестями, обманутые любовью… Их глазами смотрит на нас великое невозмутимое ничто… Мы могли быть кем-то из них, но они никогда не станут никем из нас. Мы текучи, словно река, а они – неподвижны, подобно берегам… Они уже познали и пережили то, что нам только предстоит познать и пережить…
Нам нужно рисовать то, что на лице, или что внутри его или за ним?
- 1
- 2