— Вот тебе работка, Уишбоун.
— Не могу. Я иду домой.
— А если я тебя уволю? Подумал бы о своей семье!
— Именно о них и думаю.
– Но это же невыносимо.
– Выносимо, как говорится, кому супчик жидкий, кому жемчуг мелкий.
— Ну не так тут всё устроено. Ты должен сам решить свои проблемы.
— А как я их могу решить? Я прыгаю от одного на другое. Я не знаю за что схватиться.
— Ну, может вот в этом проблема? Именно, что бегаешь, прыгаешь, как олень. Всё на потом, всё на завтра. А завтра может и не быть.
— И что мне делать?
— Быть счастливым. Ну, в смысле: живи здесь и сейчас, полюби себя, какой есть типа. Хоть и плохонький, а, блин, вот надо. Потом остановиться, сосредоточиться, понять, что для тебя важное, главное и… его… как говорится, вот так, наверное.
Трудовое законодательство нарушалось злостно и повсеместно, и я почувствовал, что у меня исчезло всякое желание бороться с этими нарушениями, потому что сюда в двенадцать часов новогодней ночи, прорвавшись через пургу, пришли люди, которым было интереснее доводить дело до конца или начинать сызнова какое-нибудь полезное дело, чем глушить себя водкою, бессмысленно дрыгать ногами, играть в фанты и заниматься флиртом разных степеней лёгкости. Сюда пришли люди, которым было приятнее быть друг с другом, чем порознь, которые терпеть не могли всякого рода воскресений, потому что в воскресенье им было скучно. Маги, Люди с большой буквы, и девизом их было – «Понедельник начинается в субботу». Да, они знали кое-какие заклинания, умели превращать воду в вино, и каждый из них не затруднился бы накормить пятью хлебами тысячу человек. Но магами они были не поэтому. Это была шелуха, внешнее. Они были магами потому, что очень много знали, так много, что количество перешло у них, наконец, в качество, и они стали с миром в другие отношения, нежели обычные люди. Они работали в институте, который занимался прежде всего проблемами человеческого счастья и смысла человеческой жизни, но даже среди них никто точно не знал, что такое счастье и в чём именно смысл жизни. И они приняли рабочую гипотезу, что счастье в непрерывном познании неизвестного и смысл жизни в том же. Каждый человек – маг в душе, но он становится магом только тогда, когда начинает меньше думать о себе и больше о других, когда работать ему становится интереснее, чем развлекаться в старинном смысле этого слова. И наверное, их рабочая гипотеза была недалека от истины, потому что так же, как труд превратил обезьяну в человека, точно так же отсутствие труда в гораздо более короткие сроки превращает человека в обезьяну. Даже хуже, чем в обезьяну.
То, что мы строим, намного важнее того, что мы разрушаем.
Я бы согласилась получать меньше, но всё же стать директором. Статус! Он важнее.
— Нет! Стойте!
— Что такое?
— Женщина с ребёнком. Они бегут прямо в западню «Реньюниона»! Их же убьют там!
— Если сами нападём в лоб на такую ораву — тоже там все и поляжем.
— Но не можем же мы их бросить!
— Посмотри вокруг, Амия! Если придётся тащить на себе ещё и раненых, от «Бедствия» точно не сбежим. Амия, ты же агент «Родоса» — значит, должна уметь расставлять приоритеты!
Научитесь расставлять приоритеты в своей жизни. Или за вас это сделает кто-то другой.
— Прости меня, — произнёс Митч.
— За что?
— За то, что застрелил Дейви, или Гэбриэла, или кто он там на самом деле. За то, что приехал сюда и унижал тебя. За то, что не рассказал про Тери. За то, что не звонил. За то, что мы хотели…
Голос у Митча был неестественный, какой-то чужой, поэтому Чендлер прервал поток извинений.
— Все это в прошлом, Митч. Мне плевать.
Тот, кто не готов поставить брак выше карьеры, родителей, друзей, отдыха, не готов к браку, и такой брак не будет прочным. Брак — для взрослых, а не для детей.
Если правильно застегнуть первую пуговицу пиджака, за ней встанут на место и остальные. Но если первая пуговица попала не в ту петлю — всё пойдёт вкривь и вкось. Так и в браке: необходимо правильно установить приоритеты и расположить всё по порядку. Мужья, если для вас на первом месте жены, а для вас, жены, на первом месте межья — в вашем браке всё встанет на свои места.