— Лангун в паре сотен километров отсюда, я могу дойти, я в хорошей форме, участвовал в трех марафонах по Мухабе.
— Подряд надеюсь? Пешком туда не дойти. Ты не знаешь пустыни. Это тебе не курорт Мухабе, а пекло Гоби. К твоему сведению, июль самый жаркий месяц в Гоби. Выпиваешь литр воды, а с тебя испаряется с потом шесть.
— Ночью буду идти.
— Иначе нельзя. Ночью температура опускается до нуля. А как ты будешь держать курс?
— По компасу...
— Там, за этими дюнами, находится на пути мощный горный хребет, залежи железной руды. Ты видел, как компас танцует? Стрелка крутится как юла.
— Я возьму карту, пойду по ней.
— Эта карта у пилота давно, а дюны постоянно перемещаются. Расчеты имеют погрешность процентов в двадцать. Но даже имея погрешность один процент, ты пройдешь мимо Лангуна. Пройдя триста километров, ориентируясь по звездам, ты даже не будешь знать, что проскочил Лангун.
— Будешь ходить по кругу. Ты правша, значит правая нога у тебя развита лучше, чем левая, шаг у неё шире.
— Забудьте о моем предложении. Ваша взяла.
— Вопрос, не в том чья взяла, а в том как выжить.
В пустыне полно людей, которые были непокладистыми.
Если в моей пустыне слишком много колодцев, пусть Господь наведёт порядок, уничтожив лишние.
Силовые линии должны тяготеть над тобой, напрягать, направлять, толкать вверх и вперёд, всякий раз они будут явлены тебе как некие обстоятельства, отнюдь не всегда благоприятные, но не оценивай! Их языка ты ещё не постиг. А я, пытаясь объяснить тебе суть этого языка, рассказал тебе о пустыне, о пути от колодца к колодцу.
Так не уповай на чудесный остров, похожий на запасённое впрок благо, блага в нём не больше, чем в обильной жатве деревянных кеглей. Ты на нём превратишься в сонного вола. Сейчас сокровища твоего острова кажутся тебе нетленными, но как скоро ты перестанешь их замечать! И чтобы сделать их опять сокровищами, мне придётся придумать для тебя пустыню, натянуть силовые линии, сотворить картину, драгоценную своей цельностью и чуждую вещественности.
Если я захочу сберечь для тебя твой остров, я подарю тебе уклад жизни, в которой он будет главным сокровищем.
Жар пустыни не иссушает тебя, как простых смертных, потому что ты сама — плоть от плоти огненных песков.
Предварительно прогнав индейцев с плодородных земель, за ними закрепили сейчас несколько жалких кусочков пустыни, и это считается большим благодеянием.
— Я не страшусь львов, они — дети дети моей родной пустыни, они мне братья, и их рев убаюкивал меня, когда я была ребёнком. Мой отец, вождь нашего племени, назывался повелителем львов, так как умел укрощать их, и я, дитятей, кормила их из рук, они ходили за нами как псы!
— Но ведь те львы давно погибли, а другие не знают тебя!
— Все равно, они почуют родную кровь, почуют дочь повелителя львов! Говорю тебе, госпожа, они могут растерзать всех, но нас с тобой не тронут!