– Мы такие, какие мы есть, – сказал граф, наливая себе вина. – И это никому не под силу изменить. Я не верю в свободу выбора.
– А я верю, – сказал я. – Если не верить в свободу выбора, во что же тогда вообще верить?
– В судьбу.
– Вы фаталист, – сказал я.
– Я реалист, – сказал он. – Хотя вполне допускаю мысль, что это одно и то же. Я слишком долго живу на этом свете и хорошо понял, что так называемая «свобода выбора» всего лишь иллюзия. Мы становимся такими, какими нам суждено было стать от самого рождения.
Наш реализм грешников и патриотов, наше эстетическое чувство писателей и читателей заставляют нас относиться к позитивному взгляду на мир с настороженностью.
— Вау! Тоби превратил босса в романтика.
— Я всегда была романтиком, просто скрываю это под маской прагматизма, чтобы не наделать всяких глупых ошибок.
О искусство! О жизнь! Маятник, качающийся налево, направо, снова налево, от сложного к простому, снова к сложному. От романтики к реализму, чтобы неизбежно вернуться к романтике. Проницательный человек способен ощущать интеллектуальные перигелии, заранее готовиться к новым головокружительным орбитам
– Вы пессимист?
– Я врач. Ремесло делает меня оптимистом со склонностью к реализму.
Окружающая жизнь воспринимается нами настолько искажённо, что её можно смело приравнять к выдумке, а реализм — к одному из направлений фантастики. Нельзя доверять даже увиденному своими глазами. Чем безогляднее убеждён человек в достоверности собственного восприятия, тем сильнее он ошибается. Сверяя наши заблуждения с заблуждениями ближних, мы пускаем процесс по нарастающей: произошедшее оформляется сначала в ряд легенд, противоречащих друг другу, потом, как правило, в единую легенду. Наиболее фантастичны исторические события, поскольку в дело вступает ещё и фактор времени.
Разговор с Мирандой вернул меня к реальности, а точнее к людям, которые хотят, чтобы мы жили в этой реальности. Да, мир так устроен, что мы каждый день сталкиваемся с ней, но что делать, если реальность означает жизнь в боли, страхе или в Бруклине? Защитный механизм помогает нам пережить трудные времена — хорошо ли это? Или в этой реальности мы должны быть реалистами? Реализм: друг... или враг?
Некоторые... да что некоторые? — большинство не верят в то, что видят, особенно если это мешает им жрать, пить, думать или верить, понял? Я вот, к примеру, в Бога не верю. Но если увижу его, поверю, как пить дать. И не буду ходить и говорить, что, дескать, Иисус — это особые эффекты. Определение полного мудака, я считаю, это когда кто-то не верит в то, что видит.
Какие страшные трагедии устраивает с людьми реализм!
Пояснение к цитате:
«она» — сестра Ульриха, Агата.