Когда-то в горной речке водилась форель. Было видно, как рыбы стоят в янтарной воде, а течение медленно покачивает их плавники с дрожащими белыми каемками. Рыбины оставляли на руках запах тины. Гладкие, мускулистые, напряжённые. На спинах — замысловатые узоры. Карты зарождающегося мира. Карты и запутанные лабиринты. То, что назад не вернуть. И никогда уже не исправить. В глубоких впадинах, где прятались рыбы, всё дышало древностью и тайгой. А человечество ещё только делало свои первые шаги...
Эпилог романа.
И мне до сих пор дивны
Темные как вина, воды города Невы.
В другой раз внимательнее приглядывайтесь к тому, с кем купаетесь, в воде всякий голый человек похож на депутата, даже если он убийца.
Читает Гераклита Эфесского, «О природе».
Немногие отваживаются войти в дебри, но всё же есть такие. Немногие выдерживают ужас пустыни, но всё же есть такие. А вот реку, эту самую реку, пересекают лишь единицы. Одно её течение толкает свои воды на запад. Именно оно унесло большинство искателей прочь от города, где каждый находит счастье; где каждый становится хозяином своей впечатляющей силы.
Парусник шёл на восток, берега реки с каждым днём раздвигались. Зачарованные моряки позволяли большой воде нести себя в неизвестность. Стояли вдоль бортов, глядели на новый мир и шептали: «Бог живёт здесь. Он точно живёт здесь, а не на небе…»
— О чём ты говоришь, Пласидия? Какие великие женщины?
— Первый из ваших, кто пришёл к нам, назвал их греческим именем «амазонки».
— Амазонки? Они существуют?
— Они всегда были и всегда будут. Я никогда не видела их — мне было рано увидеть. Но после сезона большой воды я слышала звук их труб. Он прилетал с другого берега реки, которую в честь них назвал капитан корабля и своей славной судьбы — Франсиско де Орельяна. Люди, которые умеют слушать других людей, говорили, что Орельяна потерял покой, когда узнал про амазонок.
Многие реки впадают в моря...
Но наша же река, решила сделать поворот...
И никто не знает, на сколько этот поворот, будет резким.