Если есть ад для умерших писателей — то это смотреть на то, что с ними делают современные режиссёры.
— Я хотела, чтобы ты ознакомился с современными картинами.
— Ну так и показывай картины, а не эти мишени для пейнтбола!
— Это и есть современные картины.
— Серьёзно? Что-то больше похоже, что их кто-то насекомых по кафелю размазал. У меня такие шедевры на лабовухе, когда я в Одессу еду.
Существуют громадные организмы в океане, состоящие из множества микроорганизмов всех цветов и форм. И эта вся живая материя эволюционирует! Зачем-то такие организмы существуют в экосистеме, а без них ломается вся цепочка. Вот и театр необходим человечеству. Он дышит вместе с эпохой. Он болеет. Он выздоравливает. Он меняется.
Современное искусство всё чаще вызывает оторопь и ощущение, что нас обманывают. И это правильное ощущение. Так называемое современное искусство не имеет никакого отношения к искусству. Оно является частью бизнеса и индустрии пиара, предназначенное лишь для краткого момента профанации и скандала и теряющего всякий смысл за его пределами. «Культуры живут бесцельно подобно цветкам в поле». Так романтически описывал культуру немецкий философ Освальд Шпенглер, убеждённый однако в том, что каждая мощная культура по-своему чеканит и формирует человечество, по псевдокультура это дело другое. Оно живём совсем не бесцельно. Оно живёт ради денег и саморекламы... и снова денег. Оно не чеканит, а разъедает человечество. И параллель со всякими Джеффами Кунсами, Дэмьенами Херстами и их бесчисленными подражателями на поток поставлена откровенная бездарность, которую пытаются выдать за творчество.
Ян Лопатков в выпуске «Дерзкие художники СССР» показывает на примере, что значит концептуализм. Фраза состоит из пустых лозунгов, которая может восприниматься как обыденная действительность для людей, выросших в СССР.
Сейчас многие хотят быть приближенными к искусству. И есть тема новая, для влюблённых. На огромном холсте влюблённые обмазываются краской, занимаются на этом холсте любовью и потом это картина. Ну давайте, честно, у нас некоторые так сексом занимаются, что на холсте будет, как-будто полицейские труп обвели. Так что, не надо нам этого!
Какие вирши, Господи прости,
Из-под пера ровесников выходят!
Такая нищета словес в их одах,
Что можно все в одну переплести.
И как не быть счастливой от того,
Что глас мой общим хором не охвачен?
Плюс одна и не могу иначе,
И не продам стиха ни одного.
Но больше всего сегодня мне нравится наблюдать за переменами, которые происходят в искусстве. Очень интересно понять молодежь, которая увлекается так называемыми новыми формами. Меня заботит, почему классику, которая была создана в прошлые века, всегда старались ставить в исторических декорациях того времени, в которое было написано произведение. Это считалось очень интересным с точки зрения познания. Сегодня все упрощается современными декорациями и современным бытом. «Травиата» в джинсах — я этого не понимаю.
Не стоит бояться выставок современного искусства, но надо быть готовым к новым художественным формам и новому художественному языку, который складывается из всего того, что уже было создано прежде. Современные художники ищут, так присоединяйтесь к их поискам и не будьте слишком серьезными.
Ближе к искусству коврик в моём туалете, который с тем же успехом можно назвать «Одетый, поднимающийся по лестнице» и повесить на стену.
Слова, произнесённые Т. Р., увидев картину "Обнажённая, спускающаяся по лестнице" на арсенальной выставке 1913-ого года.
Моя живопись несёт с этим сообщение боли. Считают, что я сюрреалист. Но я никогда не рисовала сны. Я рисовала мою реальность.
Сюрреализм — это реальность, освобожденная от банального смысла.