Как и всегда на Руси, к назначенному сроку ничего готово не было...
Мы нехороши, так надо было артистов позвать. О том, что будет встреча нового года, было известно по крайней мере за двенадцать месяцев!
— Тебе не отказали, тебе всего лишь продлили срок. Смешно, всего на две недели!
— На две недели?... Да эти две недели для меня... как два столетия! Как две вечности!... Я едва дожидаюсь следующего дня... Ты знаешь, как я ждал этого? Как я готов был карабкаться на небосвод и собственными руками, сжигая в пепел ладони, подталкивать застывшее солнце, чтобы скорее закатывалось за край земли!... Я считал, нет — не дни! — я считал удары сердца, между ними проползали эпохи. А ты говоришь — две недели.
— Сроки поджимали, а потому я решил, ну… в общем, забрать эту вещь самостоятельно.
– Украсть, что ли?
– Не буду оспаривать терминологию...
У всего есть свой срок годности. Портится рыба, портятся сосиски, портится даже пластик. Есть ли что-нибудь, что не портится?
(Когда-нибудь у всего кончается срок годности. У меч-рыбы. У мясного соуса. Даже у пластиковой упаковки. Я начинаю сомневаться: есть ли в мире хоть что-нибудь без срока годности?)
Обожаю крайние сроки. Обожаю свист, с которым они, словно встречный ветер, проносятся мимо.
- 1
- 2