Как и красота, беспокойство в глазах смотрящего.
Большинство людей столь неистово субъективны, что ничто на самом деле не занимает их, лишь они сами. Любое сделанное кем-то замечание наталкивает их на размышления об их собственных делах, а всё их внимание поглощено и захвачено малейшим шансом перевести разговор на свою личность, сколь бы отдаленной ни была тема.
Понятие нормы субъективно. На этой планете есть семь миллиардов вариаций нормального.
Субъективизм человека, под тем или иным предлогом, всегда служит явным и верным признаком его невежественности.
Если так подумать, ценность ведь и лежит в глазах смотрящего, не так ли?
Искусство субъективно, это и делает его прекрасным.
Сильное скрытое воздействие, делающее нас менее восприимчивыми к нашей внутренней жизни, — это старый любовный роман западного общества с объективностью. Мы привыкли думать, что субъективное — синоним слишком сентиментального, ненадежного и опрометчивого. В результате мы пытаемся избавиться от наваждения быть самим собой — внутренне переживающими существом — и начать рассматривать себя как изделия какого-то детройтского конвейера, во многом взаимозаменяемые и совсем не ценящие те остатки уникальности, которые ускользнули от бдительного ока фабричного контролера.
Фундаментальным опытом человека современности является опыт его субъективности. В современных обществах происходит поворот к обществу переживаний или обществу впечатлений. Это означает, что элитарное открытие, которое сделали философы на заре модерна, сегодня становится массовым. Это повод поразмышлять о том, что является наиболее интенсивным переживанием в нашей субъективности, когда проблемы сохранения решены. Философская теория модерна говорит, что это эстетические переживания, потому что именно оно является наиболее глубоким, сложным и интересным. Если мы посмотрим на окружающий мир, то увидим, что идет глубинный процесс, направленный на развитие эстетического переживания, связанного со сложными формами опыта. Например, одна из самых быстрорастущих современных культурных индустрий — это индустрия, связанная с музеями — огромными машинами, которые позволяют развивать в себе опыт эстетического потребления. Музей изымает предмет из сферы обладания, помещает его под стекло, и люди, которые приходят в музей, в действительности развивают в себе способность эстетического переживания предмета.
…Ни у кого не может быть больше одного мнения, даже в так называемых точных науках. Всегда, во всем, что делаем в этом мире, мы ограничены собственной субъективностью. Но у нашего мнения могут быть огромные крылья, если мы разрешим им развернуться.
0001428. Субъективностью своей не пугайте,
И меня как объект не ругайте,
Если б были все, как вы, объективны,
Не осталось бы на рынке ни фирмы.
Ненадёжный рассказчик! Ненадёжный рассказчик — это такой авторский приём, так? Риторический вопрос, да? Но литературоведы его обычно обходят, ведь это как что-то несерьёзное. «Кентерберийские рассказы», те, да, упоминают. Но это ж литературный памятник. А в основном, такой рассказчик есть в дешёвых детективах и фильмах. Агата Кристи там, «Подозрительные лица». Моя же идея в том, что любой рассказчик ненадёжен по определению. Потому что, кто бы какую историю не рассказал, сама история — это одно, а рассказ — уже другое. Стало быть, все существующие истории исходят от ненадёжных рассказчиков. Теоретически на рассказчика можно было бы положиться, разворачивайся его история у нас на глазах, но это явно невозможно. А это значит что? Вроде как единственный надёжный рассказчик — это сама жизнь. Но и сама жизнь, как рассказчик, ненадёжнее некуда, потому что она то и дело заводит нас куда-то не туда, то я дело ставя нас в жизненные ситуации, когда невозможно понять, что будет дальше. Жизнь — самый ненадёжный рассказчик!