…Всем женщинам в мире приходится отпускать от себя сыновей, чтобы они учились быть мужчинами.
из рассказа "Мишкино письмо"
Дева Мария, почему тебя показывают только при рождении и смерти твоего сына? То есть ты как бы вообще не жила все эти годы. Но ведь когда-то у Иисуса прорезался первый зуб, он болел корью, ветрянкой. И потом, почему он сказал тебе однажды: «Женщина, что у нас с тобой общего?». Так не разговаривают со своими матерями, даже если ты Бог.
У отца-скряги сын может оказаться мотом.
Ты еще не понял, что мы тебя любим? Считаешь мы не понимаем. Ты прав. Мы не понимаем. Но я тебя люблю. Я люблю тебя! И этого у меня не отнять.
... Надоел ты мне, Иван. Прошлый раз на дуэли кого-то убил, этот раз шестьдесят тысяч рублей продул...
Завтра же поутру едешь в Петербург. Денег на руки не дам, в дороге будет кормить Федька. Долг заплачу сама. С братом больше встречаться не смей, не то и тебя прокляну. Руку целуй!
И впредь; без дозволения в Москву ко мне не являйся. Вон ступай.
Сыновья не должны платить за грехи отцов.
Я перешел к Аллену. Мне не удалось вспомнить его лито в детстве — радостное и восхищенное, убедившее меня в совершенстве человеческой природы. Он появился таким, каким стал, — угрюмым, чванливым, обидчивым, отчужденным и замкнувшимся в боли и растерянности своего взросления, поре жестокой и мучительной, когда ты набрасываешься на любого близкого человека, в том числе и на самого себя, словно пес, угодивший в капкан. Даже перед моим мысленным взором он не смог выбраться из своего плачевного состояния, и я отложил его в сторону, сказав только: я знаю. Я помню, каково это, и ничем не могу тебе помочь. Никто не может. Я могу лишь тебе сказать, что это закончится. Но ты не поверишь. Иди с миром, иди с моей любовью, хотя сейчас мы друг друга на дух не переносим.
Итан мысленно представляет своего сына-подростка