Дружба, как и любовь, — не только букет приятных чувств, но ещё и большой труд. Опустить руки расценив сложное, как невозможное, легче всего.
Сколько пота и нудных усилий уходит на то, чтобы сотворить нечто, выглядящее непринужденной импровизацией.
Раньше я жил с родителями, что не очень хорошо отражается на моих бытовых навыках. Например, я вообще не умею готовить. И я в этом не виноват, потому что меня никто этому не учил. Даже в школе на уроках труда готовить учили девочек. Мальчиков учили делать табуретки. И вам не кажется, что умение готовить еду немного неравноценно умению делать табуретки? Хотеть есть и хотеть сесть — немного разные потребности.
Лучше с любовью заниматься трудом, чем с трудом заниматься любовью.
Тот, кто хочет видеть результаты своего труда немедленно, должен идти в сапожники.
Тяжелый физический труд – наилучшее лекарство от бытовой шизофрении.
Каждый любит то, для чего он трудится, и каждый трудится для того, что он любит.
Гениальность может оказаться лишь мимолётным шансом. Только работа и воля могут дать ей жизнь и обратить её в славу.
А ещё...
Лейтенант Твардовский вынимает из кармана маленький томик и кладет его на землю, на муравьиную дорожку. Но это не заставит муравьев свернуть со своего вековечного пути. Они влезают на преграду и равнодушно, торопливо ползут по горьким словам, напечатанным на бумаге большими черными буквами: «ЕВРОПЕЙСКОЕ ВОСПИТАНИЕ». Они упорно тащат свои смешные травинки. Книга не заставит их сбиться с Пути, которым следовали до них миллионы других муравьев и который другие миллионы проложили. Сколько тысячелетий они уже трудятся и сколько тысячелетий предстоит еще трудиться этому смешному, трагическому и неутомимому племени? Сколько новых соборов воздвигнут они своему Богу, наградившему их таким хрупким телосложением и столь тяжелой ношей? Зачем бороться и молиться, надеяться и верить? Мир, в котором страдают и умирают люди, ничем не отличается от мира, в котором страдают и умирают муравьи: это жестокий и непостижимый мир, где главное — нести все дальше и дальше нелепую травинку или соломинку, все дальше и дальше, в поте лица своего и ценой своих кровавых слез, дальше и дальше! не останавливаясь даже для того, чтобы перевести дыхание и спросить, зачем…