Улица учит безошибочно определять, каким людям стоит доверять, а от каких лучше держаться подальше.
Кое-что об облике Москвы. В первые дни я почти полностью поглощен трудностями привыкания к ходьбе по совершенно обледеневшим улицам. Мне приходится так пристально смотреть под ноги, что я мало могу смотреть по сторонам.
Ночью на улицах чувствуешь себя участником другой, второй жизни, куда более увлекательной, чем первая, или просто воображаешь ее.
Уличные фонари, словно печальные заплаканные глаза в унылом сером тумане, этом сером давящем тумане, этом лоне печали, траурном покрывале, которое вот уже несколько недель как опустилось на землю. Из влажного покрывала капли дождя однотонно падают в тишину, эту гробовую тишину вокруг меня, все ближе и так зловеще, что я еще глубже ухожу в себя и словно уменьшаюсь, и мне кажется, будто мое лицо потемнело и сморщилось, стало похожим на коричневую маску, которая широко открытыми глазами уставилась в пустоту… Я с криком вскакиваю и выбегаю из дома на луг и жду солнца, чтобы оно своими ножками-лучами взобралось на брусья тумана и спугнуло призрак. Но оно парит, как розовый парус в бледной дымке, и безысходность, словно молот по наковальне, бьет по сердцу, терзает его, шепчет и угрожает, вырывая кадр за кадром беспощадную киноленту воспоминаний из тумана былого.
Утро. Весь город от сна просыпается...
Люди рабочие всюду бегут.
Гул и движение... Кто-то ругается
И... непременно кого-нибудь бьют.
Полдень. Столица как будто наряднее,
Взад и вперед экипажи снуют...
Треск: на передних наехали задние
И... непременно кого-нибудь бьют.
Вечер. По улицам газ зажигается,
Речи свободней слетают, и кнут
Как-то живее в руках поднимается
И... непременно кого-нибудь бьют.
Ночь. Люди спят уже. Время приспело им
Кончить поденный свой труд.
Если же шаг мы по улице сделаем -
Там непременно кого-нибудь бьют.
0001598. Когда масса людей скучает об одном и том же, это уже конкуренция и тогда не до скуки.
Эти улицы не станут прекрасней, пока мы не пройдемся по ним держась за руки.
Это улица. И она очень жестока. Я помнил это со времен своего детства в Арденау. Можно отпустить главного врага своей жизни, который проиграл тебе поединок во дворце, можно пожалеть противника на поле боя, но если тебя пытаются убить на улице, то ты должен убить в ответ. Как можно быстрее и без всякой жалости. Иначе раненые шакалы найдут тебя и завершат то, что не закончили.