— А, капитан Анатолий Крымов. Или называть вас «Красная Звезда»? И где же ваша горда «Октябрьская Гвардия»?
— Повсюду. Мы не перестанем охотиться на тебя, пока твой род не ответит за преступления перед моим народом!
— Это было 100 лет назад, чернь.
— Ты богатела, пока другие голодали. Ничего не изменилось.
— Знай своё место! Мой род был у власти при царях, коммунистах и капитализме. У меня это в крови.
— «Октябрьская Гвардия» покончит с вами. Мы сотрём твоё поместье с лица земли!
…Я говорю с тобой под свист снарядов,
Угрюмым заревом озарена.
Я говорю с тобой из Ленинграда,
Страна моя, печальная страна…
…Я говорю с тобой под свист снарядов,
Угрюмым заревом озарена.
Я говорю с тобой из Ленинграда,
Страна моя, печальная страна…
Кронштадский злой, неукротимый ветер
В мое лицо закинутое бьет.
В бомбоубежищах уснули дети,
Ночная стража встала у ворот.
Над Ленинградом — смертная угроза…
Бессонны ночи, тяжек день любой.
Но мы забыли, что такое слезы,
Что называлось страхом и мольбой.
Я говорю: нас, граждан Ленинграда,
Не поколеблет грохот канонад,
И если завтра будут баррикады —
Мы не покинем наших баррикад.
Руками сжав обугленное сердце,
Такое обещание даю
Я, горожанка, мать красноармейца,
Погибшего под Стрельною в бою.
Мы будем драться с беззаветной силой,
Мы одолеем бешеных зверей,
Мы победим, клянусь тебе, Россия,
От имени российских матерей!
И женщины с бойцами встанут рядом,
И дети нам патроны поднесут,
И надо всеми нами зацветут
Старинные знамена Петрограда.
Руками сжав обугленное сердце,
Такое обещание даю
Я, горожанка, мать красноармейца,
Погибшего под Стрельною в бою.
Мы будем драться с беззаветной силой,
Мы одолеем бешеных зверей,
Мы победим, клянусь тебе, Россия,
От имени российских матерей!
Я говорю с тобой под свист снарядов... Стих 1941 год.
Руками сжав обугленное сердце,
Такое обещание даю
Я, горожанка, мать красноармейца,
Погибшего под Стрельною в бою.
Мы будем драться с беззаветной силой,
Мы одолеем бешеных зверей,
Мы победим, клянусь тебе, Россия,
От имени российских матерей!
И женщины с бойцами встанут рядом,
И дети нам патроны поднесут,
И надо всеми нами зацветут
Старинные знамена Петрограда.
Руками сжав обугленное сердце,
Такое обещание даю
Я, горожанка, мать красноармейца,
Погибшего под Стрельною в бою.
Мы будем драться с беззаветной силой,
Мы одолеем бешеных зверей,
Мы победим, клянусь тебе, Россия,
От имени российских матерей!
– Ты возишь эту девицу из ФБР? Чтобы не заблудилась?
– Меня попросили. Это не моё дело.
– Какое же твоё дело?
– Я охотник, Мартин. А ты думал кто?
– Если ты найдешь тех, кто это сделал... Мне плевать, кто бы это ни был... Ты меня понимаешь?
– Да. Рука не дрогнет. Прямо на том месте, где его найду...
Не пои коня из чужого родника, конь падёт и айналайын не простит.
Следовательно, возмездием порочному является не правосудие, которое в отдаленные времена нигде не применялось, в наше время применяется не повсеместно и весьма часто вводится в заблуждение, а совесть. Виновного преследуют не пылающие факелы фурий, как повествуется во всех баснях, а крик совести, щемящие угрызения и подтачивающее воспоминание о совершенном преступлении.
Они получат возмездие за беззаконие, ибо они полагают удовольствие во вседневной роскоши; срамники и осквернители, они наслаждаются обманами своими.
Второе соборное послание Святого Апостола Петра (2:13)
— Те, кто напал на нас — террористы из «Реньюниона», социальное движение заражённых орипатией людей. Поначалу они лишь боролись с дискриминацией и дальше протестов не заходили. Но вот их гнилое нутро и показало свои клыки... Они ведь и сами должны понимать, что Урсус такие мятежи не прощает.
— Похоже, они и правда рачитывают на победу здесь. Бездействие вооружённых сил Урсуса только подчёркивает это. Все наши планы идут прахом.
— Но почему они напали сейчас — перед самым «Бедствием»?
— Должно быть, с самого начала собирались воспользоваться возникшим хаосом. Ради мести своим угнетателям готовы угробить даже себя.
— Как убийца может быть прекрасен?
— Вы не убийца, Кара. Вы – олицетворение возмездия.
С утра снаряд прошивает дом,
убивает отца и мать,
теперь я один проживаю в нем,
спрятавшись под кровать.
У кошки кровью сочится глаз,
сгорела шерсть на лице,
но снова наводчик, не торопясь,
подкручивает прицел,
и снова флажок поднимает палач,
и новый летит снаряд,
не бойся, котя, не плачь, не плачь,
им за нас отомстят.
3 июля 2019 года.
Всегда приходит время платить по векселям.
Мне видятся женщин с ребятами лица,
Когда вы стреляли на площади в них.
Их кровь – на оборванных в спешке петлицах,
На бледных и потных ладонях твоих.
Ты, серый от пепла сожженных селений,
Над жизнью распластавший тень своих крыл,
Ты, ждавший, что мы поползем на коленях,
– Не ужас, но ярость ты в нас пробудил.
Мы будем вас бить все сильней час от часу
Штыком и снарядом, ножом и дубьем,
Мы будем вас жечь и глушить вас фугасом,
– Мы рот вам землею советской забьем!
Но разве ж то люди? Никто не поверит
При встрече с одетым в мундиры зверьем.
Они и едят не как люди – как звери,
Парную свинину глотая сырьем.
Горят города на пути этих полчищ,
Разрушены села, потоптана рожь.
И всюду поспешно и жадно, по-волчьи
Творят эти люди разбой и грабеж.
Но разве ж то люди? Никто не поверит
При встрече с одетым в мундиры зверьем.
Они и едят не как люди – как звери,
Парную свинину глотая сырьем.
У них и повадка совсем не людская.
Скажите, способен ли кто из людей
Пытать старика, на веревке таская,
Насиловать мать на глазах у детей?
Вы чтите войну... Но и в деле кровавом
Сложились за сотни и тысячи лет
Людские понятия чести и славы,
Обычай, закон. – Ничего у вас нет.
Вышло в печать // «Известия» № 219 (7595) от 16.09.1941 г.