Мы все хотим, чтобы кто-то приглядывал за нами, хотим знать, что мы кому-то дороги.
— Когда ты в последний раз высыпался?
— Не помню. Давно. Это неважно.
— Важно.
— Я ценю твою заботу.
— К черту заботу, от тебя зависит моя жизнь.
Нет ничего более родного, чем мужчина, нуждающийся в заботе.
Обо мне никто не беспокоится — ничего не изменится, если меня не станет.
— Как там Барни себя чувствует?
— Ты об этом ноющем бездонном колодце, которому вечно что-то нужно? В общем, он достал меня, и я добавила в его чаек немного кодеина.
— Ой, ты будешь замечательной мамочкой!
Я говорю тебе то, что сказать могу далеко не каждому,
береги себя, что бы то ни было, я об этом ещё никого не просил.
Нельзя вечно оберегать тех, кого любишь.
— Знаешь что? Ты мне должен стать родной матерью!
— Слушай, а ты, по-моему, не болен!
— Нет, болен!
— Не-а!
— Какой ты противный! Что ж, я заболеть что ли не могу, как все люди?
— А ты хочешь заболеть?
— А ты будто не хочешь!
— Нет...
— Да все этого хотят! Лежи себе... Слушай! Летим ко мне! Я лягу в постель, а ты меня спросишь, как я себя чувствую! А я тебе скажу: «Я самый больной в мире человек... и мне больше ничего не надо, кроме... может быть, ну какой-нибудь торт огромный... гору шоколада... и, может быть, еще какой-нибудь пребольшой-большой кулёк конфет!»
А ещё...
Он стремится привязать меня к себе и запереть, и с гордостью называет это браком, заботой, любовью. Он никак не хочет понять, что чувства, которыми он гордится, отталкивают меня.