— Что ты делаешь?
— Странный вопрос, мы на войне.
— Это не наша война!
— И что же мне теперь, самоотверженно бросаться под пули, никак не давая отпор?
— С каждым убитым ты возвышаешь в цене свою жизнь. Но настолько ли дорога твоя жизнь на самом деле?
— Она ценна ровно до того момента, пока её не отняли.
Главная аксиома применимая к людям — все лгут. А переменная лишь одна — о чем. Стоит кому-то сказать, что он умирает, как человек мгновенно концентрируется на главном. И вы узнаете, что для него важно. Ради чего он готов умереть. И ради чего врал.
Ребенок. В этом распадающемся теле на ощупь, вслепую пробивалась к свету новая жизнь. И она тоже была обречена. Бессознательный росток, прожорливое, жадно сосущее нечто. Оно могло бы играть в парках. Кем-то стать — инженером, священником, солдатом, убийцей, человеком… Оно бы жило, страдало, радовалось, разрушало…Инструмент, уверенно двигаясь вдоль невидимой стенки, встретил препятствие, осторожно сломил его и извлек… Конец. Конец всему, что не обрело сознания, всему, что не обрело жизни — дыхания, восторга, жалоб, роста, становления. Не осталось ничего. Только кусочек мертвого, обескровленного мяса и немного запекшейся крови.
Не умирает оставшийся в сердцах близких.
Нет ни хороших ни плохих, а будут либо живые, либо мёртвые.
Кто вообще решил, что убийство может быть благородным?
Доктор не раз замечал, что жизнь обходится без подготовительных церемоний: с юношеских лет почти все предметы его обожания исчезали внезапно, увеличенные другой привязанностью или, в лучшем случае, уехав насовсем из города, перестав писать. Не смерть отнимает у нас тех, кого мы любим, напротив того, — она их нам сберегает, задерживает в их пленительной юности. Смерть — это соль нашей любви; жизнь — вот от чего тает любовь.
Здравствуйте! Если вы хотели немного правды, то вот она:
Жизнь конечна, но она не имеет дна.
Да, всё заканчивается на глубине два метра,
Но... до этого волнительного момента
Столько счастья, любви и их эквивалента,
Что не хватит минут и слов,
Чтобы выразить тонны чувств, восхищения и восторга.
Здесь столько света, историй и красоты,
Что ты намеренно плывёшь за буйки,
Что ты стремишься при жизни увидеть космос,
Объять все радости и все звёзды.
Этому, конечно же, не научат в школе,
Не дадут ключей, навигаторов и паролей.
И ты наощупь будешь искать блаженство, свободу и бесконечность,
Но, отыскав, запомнишь: твой компас – сердце.
Для такого ли жалкого бремени меня сотворил Создатель? Мальчишкой, я мечтал открывать невиданные страны, дышать чужим воздухом, наполнять глаза миром. А теперь… чем я лучше всех этих прохожих? Все они закончат свои дни в тихом омуте одинаковой жизни. Вместе с ними закопают в землю их мечты и таланты. На их надгробиях нужно бы написать правду: «Рождён, чтобы жить в полную силу, а жил трусливо и слабо». Но вместо этого высекают имена, цифры. Как если бы они что-то значили. Значит лишь жизнь, которую стоило прожить красиво, но которая была навсегда упущена из-за страха.
Шатался по улочкам города, встречал людей, которых давно не стало. Каждого хотелось потрясти за плечи и сказать: «Эй, живи лучше!» Но потом думал: я-то чем от них отличаюсь? Что толкового я сделал со своей жизнью? Женился, потому что время пришло жениться. Как у всех женатых, у нас появились дети. Я ходил в море, как все мужчины нашей деревни. Пока качался на волнах, ждал встречи с землёй, а на земле чувствовал себя лишним. Для такого ли жалкого бремени меня сотворил Создатель?
– Стайлз, это всегда будет с тобой, ты часто будешь чувствовать себя как-то не так, пока не перевернёшь чашу весов.
– Это как же?
– Когда вместо того, чтобы забрать жизнь, тебе удаётся её спасти.